Александр Зарубин - Культурные особенности. I. Отпуск на «Счастье»

– Эй, это что за ерунда? – Толкнул его Эрвин слегка. Дождался ответного взгляда, и повторил вопрос: – Слушай, я такого сигнала раньше не слышал…

– Ты что, – глаза у того расширились было от изумления, потом опали. – это же лучший на флоте сигнал. Отпуск, парень. Гуляем…

– Серьезно?

– Ну, да… Тебе что, вербовщик не говорил? – выпалил было матрос.

И ойкнул, невольно поднеся руки ко рту. Но Эрвин в ответ лишь согнул руку. Капелькой крови – нашивка на рукаве. Потертый красный квадрат. «Волонтер флота», знак, означающий, что владелец оного однажды не сумел удрать от рекрутеров. Навсегда. Или, в случае Эрвина – на рейс до Земли. Пассажиров штаткой не предусмотрено а бездельник на борту страшней ядерной бомбы.

– Не говорил. Они вообще ребята молчаливые… Давай ты за него скажи…

Отпуск. Корабль в док, на орбиту, нас вниз, на солнышко. Всех. Это… Заботятся, вроде как, чтобы мы в этой коробке за год мозгами не съехали, да не сгрызли важного кого. Так что – гулять скоро будем, братан.

Эх небо синее да морда красная

я лежу бухой, а жизнь прекрасная…

Парень оскалился, хлопнув ладонями по коленям. Дернулся на горле острый кадык. Эрвин замер, заметив вдруг, сейчас, в красноватом свете аварийной лампы – до чего бледная у того кожа. До синевы, под цвет форменного мундира.

– А сейчас что? – спросил он. Осторожно, больше чтобы скрыть неожиданное смущение.

– Сейчас, – парень задумался, – сейчас, чую, будет большой аврал. Уборка и драйка всего, что блестеть может… Включая…

– Погодь, – остановил его Эрвин, прежде, чем парень успел уточнить, что конкретно предстоит драить бравым морякам в порядке предотпускного аврала, – это нас пока подождет. Перекурим?

И, не дожидаясь ответа, полез за трубкой в карман. Флотской, железной, обмотанной изолентой у мундштука. Точенного на краденом станке, из краденного на дежурстве черного эбонита… Осторожно присел на кабель у стены. Распотрошил пакет, ухватил, размял в пальцах щепотку. Скатал в шарик, забил, зажег. По коридору, перебивая затхлость и острый химический дух, поплыл сладковатый, тяжелый, кружащий голову запах… Матрос сел рядом. Щелчок зажигалки, светло-серый, струящийся кверху дымок.

– Слушай, брат. Отпуск… Планета эта – Она на что похожа? – спросил Эрвин вдруг, разрывая молчание.

– На рай, – непривычно-тихо ответил матрос не отрывая глаз от медленно плывущей ввысь струйки дыма

**** ****

– Если это рай, то спасибо, я лучше в чистилище, – шипел волонтёр флота Эрвин Штакельберг себе под нос. Спустя неделю, когда пришел их, волонтёрский, черёд спускаться вниз в объятия райской планеты. Неделю, забитую беготней, хаосом и бесконечным авралом. Разгрузка, прием топлива, разгрузка опять. Сирены, темные коридоры, неподъемные ящики, матросская ругань, визг стеков и офицерский мат.

– Корабль, красотка наша худеет к лету, – шутили девчонки из трюмной команды – операторы грузовых кранов. Тяжело, устало, смахивая со лба мокрые от соленого пота волосы.

Упругие, выворачивающиеся из рук брандсбойты, пар и струи воды – потоком по серым адамантиевым стенам. Дезинфекция палуб.

– Марафет наводит, красавица, – шутила, вторя подругам, команда очистки. А у самих слезы – потоком из глаз, воспалившихся от едких химикалий.

Эрвина за каким-то лешим погнали в открытый космос – выправлять антенны, никак не хотевшие вставать под уставным углом. Выправил – при помощи лома, кувалды и ядреной космической матери, вернулся, и, поддавшись общему потоку, на вопрос – «ну как?» – ответил дурацкой шуткой:

– Теперь и ресницы подвела.

Ряд длинных антенн действительно загибался от люка вверх, подобно томным женским ресницам

А потом взвыли ревуны, и по громкой связи пришла команда – «Работа закончена, командам готовится к высадке на берег». Эрвин сперва не поверил.

Правильно сделал – внизу их встречал космопорт, построенный, за каким-то чёртом в полярной зоне. Райский мир встретил Эрвина снегом в лицо. И новой работой – стоять в оцеплении, охранять поле и ждать. Непонятно чего. Ветер крутил над полем тонкие, сверкающие полосы и круги – вихри позёмки. Над взлётным полем – серым и чёрным ковром. Один край тонул во тьме, на другом тянулся бетонный пирс, а за ним – свинцовое, кипящее море. Пенные волны ревели и бились в причал, оставляя клубы пены на сером камне. С диспетчерской башни метался огонь прожекторов – яростно-белые, слепящие столбы рвали тьму, гоняли пятна света взад-вперед по полю. Искрилась позёмка, снежные кольца извивались, будто плясали джигу в их свете.

– Чертовы федералы, гхалас через колено их мазер, нашли место для космопорта, – выругался парень ещё раз, стряхнул снег с волос – упали и прилипли ко лбу намокшие светлые пряди. Оглянулся и стиснул зубы. Крепко. Кое-кому эти ругательства слышать совсем не надо. И вообще, когда юный Эрвин гостил у дяди в Скалистых горах – далеко дома, на родном Семицветье – вот там был настоящий холод и снег. И ничего.

В ухе дёрнулась, запищала гарнитура приёмника.

– Внимание, говорит диспетчер Лоуренс. Эрвин Штакельберг, волонтёр флота – строгий выговор. Не забивайте канал связи. И… – бусинка в ухе была битая, звук немилосердно хрипел и трещал коверкая интонации – от шипения до ехидной издёвки – … Напоминаю, что уставным языками на территории корпорации являются русский, английский и испанский.

Ветер взвыл, напрочь забив воем остаток фразы. Эрвин мотнул головой и выдал:

– Ты, гхала`с фили, Вайя то мамо. И тех курвасса мит орен что здесь космопорт построили то курца с собой забери. И что в этой фразе не на уставных языках сказано?

– Второе, третье и девятое слово, волонтёр. Гаэльский, португальский, сербский и финский к уставным никак не относятся. Кончай языком трепать, парень, пока не узнал, что такое церковное покаяние. И оскорбление федерации заодно… – по ушам, молотом, хлестнул суровый рык. Корабельный капеллан отец Игнатий влез в перебранку, – отставить, я сказал. Во первых – диспетчерская служба это наземный персонал и флотским вы здесь ничего не сделаете.

– А вы, молодой человек, – Это уже к Эрвину, – имейте в виду – здесь не ваше захолустье, здесь люди говорят на одном языке а не на всех и сразу. Привыкайте, раз попали на флот.

Эрвин просто взял и отключился. Позёмка – витая, серебристая плеть прошелестела змеёй мимо глаз, заставив парня сморгнуть от льдистого блеска.

– Я и говорю на одном. На человеческом, – выругался Эрвин ещё раз в отключенный динамик. Ветер ударил опять, залепив снегом рот и вернув мысли прочь от короткой перебранки.

– Все таки тут, по сравнению с нашими горами, – аккуратно подумал он, переминаясь и перехватывая в руках дробовик, – не мороз а ерунда. Ноль градусов. Стандартная флотская куртка шутя выдержит.