Михаил Рощин - Страшные истории

– А кто такой отец Павел?

Шеф ответил почти сразу.

– Это священник. Он занимался экзорцизмом, пока не случились те события. Слишком долго рассказывать о них, но следует сказать – к одержимости он имеет непосредственное отношение. И часто помогает мне в работе.

Я скупо «угукнул». Теперь всё стало еще непонятнее, чем час назад. И я в глубине души уже немного жалел, что спросил о прошлом. Меньше знаешь – крепче спишь.

Но, чёрт возьми, как же интересно, если всё окажется правдой! Я чувствовал – мне позволили прикоснуться к тайне. Оставалось только наблюдать и делать выводы.

До пункта назначения оставались считанные минуты. Я остановил машину у входа, заглушил двигатель. И только потом, в тишине, шеф тихо произнёс: – Разумеется, об этом никто не должен знать. Ясно?

Я кивнул и выбрался из салона. О секретности можно было не напоминать.

***

Дверь в морг была закрыта. Шеф настойчиво постучал костяшкой по железной поверхности, и вскоре внутри послышалось движение.

– Кого там чёрт принёс?

Тяжёлая створка распахнулась, и перед нами предстал сотрудник. В грязном белом халате и фартуке, хорошо ещё – не кровавом. Уже немолодой, за пятьдесят, с редкими седеющими волосами и вечной сигаретой во рту.

– А, Рябов? Конечно. Кто ещё, кроме тебя, посреди ночи-то…

Он затянулся, табак начал стремительно сгорать. Выпустив клубы дыма в морозный воздух, он перекинул сигарету в другой угол рта и осмотрелся.

– Так, этого знаю, – после секундного изучения он утратил ко мне интерес, – а тебя, парень, впервые вижу.

Саша никак не отреагировал на слова, но уставился на тлеющий кончик сигареты. Тот вдруг засветился ярче, а потом вспыхнул с хлопком, словно в табаке оказалась щепотка пороха.

Суровый патологоанатом поспешно выплюнул сигарету, опять чертыхнулся себе под нос: – Напихают всякого, сволочи…

– Ладно тебе, Петрович. Это наш внештатный специалист по одной узкой тематике, – шеф попробовал сменить тему: – Нам бы сегодняшнюю жертву посмотреть.

Петрович запахнулся поглубже в халат. «Спец по трупам здесь я». Вроде бы так он сказал себе под нос, потом достал из мягкой пачки очередную «Яву», с искренним удовольствием закурил и разогнал сухой табачный дым рукой.

– Заходите. А то холодища тут.

Мы прошли внутрь, и дверь за нами захлопнулась. Петрович выбрался вперёд и направился по коридору, показывая дорогу. Я уже встречался с этим вечно недовольным мужичком с хитрым прищуром и желтоватой пергаментной кожей. Он был слишком рьяным скептиком даже для патологоанатома – вечно изливал огромное количество сарказма и желчи. К счастью, встречи наши были редкими. Да и то, я предпочитал помалкивать, пока шеф вёл свои разговоры.

Через минуту добрались до секционной. На потолке не горело нескольких ламп, но тех, что оставались, хватало с лихвой. Небольшая комната с местами выпавшей плиткой, инструментальным столиком у стены и весами на тумбочке в углу. В центре на железном столе лежал труп девушки.

Бледную кожу рассекали несколько широких разрезов. Даже я видел, что появились они в разное время: на одних только недавно запеклась кровь, другие уже были покрыты толстой коркой засохшей сукровицы.

Петрович подошёл ближе к телу, выпустил в сторону струю дыма, а после сказал скрипучим голосом: – Я пока еще не занимался ей, только наружный осмотр провёл. Скорее всего, причиной смерти окажется падение с высоты и политравма. А вот эти порезы, – он указал пальцами с дымящейся в них сигаретой, – пока объяснить не могу. Возможно, сама нанесла.

Патологоанатом склонился к руке девушки. Поперёк предплечья виднелся довольно глубокий рубец, покрытый запёкшейся кровью. Шеф подошёл ближе, присмотрелся. За ним – я, а уж после Саша.

Он не стал тратить время на изучение травм, а приблизился к голове жертвы и коснулся её руками с двух сторон. После запрокинул голову и прикрыл глаза.

Это оказалось неожиданностью для Петровича. Он крякнул, но не успел ничего возразить – шеф положил ему руку на плечо. Давая понять, что мешать не следует.

Я же стоял сбоку и видел странную картину. Между ладонями Саши и волосами девушки будто проскочили искры, а сам парень застыл, как изваяние. Лишь только глаза под опущенными веками метались – казалось, хотели вырваться наружу.

Лампы под потолком натужно загудели, этот шум врезался в барабанные перепонки, наполняя всех присутствующих тревогой. И в тот момент, когда звук, казалось, достиг своего апогея, свет на мгновенье моргнул, а после всё стало как прежде.

Сколько длилась эта «процедура», я сказать не могу. Мне показалась одним мгновением, а на деле прошло несколько минут. Сигарета в руке Петровича успела дотлеть до фильтра, он вскрикнул – обожгло пальцы. Саша в этот момент отпустил голову жертвы и медленно открыл глаза. В них, где-то в самой глубине, еще прыгали отражения тех искр. Взгляд постепенно сфокусировался, на губах появилась лёгкая улыбка.

– Я закончил. Можно уходить.

И направился к двери.

А патологоанатом выглядел недовольным. Только что он был здесь главным, а теперь какой-то сопляк ведёт себя как хозяин в этом храме смерти. И он вполне закономерно негодовал.

– В смысле – закончил?! Не хочешь объясниться?

Шеф не мог этому помешать, даже если бы захотел. Работа работой, но указывать Петровичу его место – чересчур. И, на счастье Рябова, его вмешательство не понадобилось.

Саша обернулся и посмотрел на патологоанатома пристальным взглядом. Он приковал его к себе, Петрович застыл, не закончив движение. А парень начал спокойно говорить. Отголоски далёкого грома повторяли его слова.

– Вы совершенно правы. Смерть наступила в результате падения с высоты. Других причин вы не найдёте, это не отравление и не химия. И тем более не убийство. А порезы на руках и внутренней поверхности бёдер – следы бытовой неосторожности. У жертвы дома есть ножи, некоторые вполне подходят. И, при желании, на них можно найти микроскопические следы крови.

После этих слов Петрович будто «отмер». Он закончил шаг, остановился. Задумался на мгновенье. А потом рассеянно достал из пачки очередную сигарету и отрешённо закурил. Невзирая на запрещающую надпись на стене.

Саша направился к выходу, бросив через плечо: – Я буду ждать в машине. Есть разговор.

***

– Она не сама выпрыгнула из окна.

Это было первое, что выдал Саша, когда мы втроём забрались в машину. Шеф напрягся.

– В смысле – не сама? Ты же сказал Петровичу, что это не убийство.

– Ну да, верно. Я не так выразился. Её заставили это сделать.

– Она была одна в квартире, – внёс я свою лепту.

Саша хитро улыбнулся.

– Правильно. Физически она находилась там одна. Но перед смертью была жутко напугана. Я заглянул в последние минуты её жизни, и многое стало ясно. Хотя и не всё. Это житьё в человеческом теле накладывает существенные ограничения, далеко в прошлое не видно. Эх, если бы я мог сейчас в полной мере распоряжаться своей силой… – вдруг посетовал он.