Исай Лукодьянов - На перекрестках времени

Мы отсоединили входной блок хронодеклинатора, поставили его на автокар и выехали из лаборатории.

Площадка перед «стойлом» была разрыта, вернее, канава, в которую на прошлой неделе уложили новый кабель, была уже засыпана, но еще не покрыта асфальтом. Грунт, размокший от ночного дождя, мило прочавкал под колесами автокара.

Вот он, СВП-7, наш белый красавец, наша гордость и божество. Много лет мы бились над ним и много лет бились до нас – начиная с того момента, когда Козюрин впервые высказал поразительную догадку о связи времени с энергией. Сейчас нет времени рассказывать, но когда-нибудь, достигнув пенсионного возраста, я напишу об этом двухтомные воспоминания, а Виктора, который, конечно, станет академиком, попрошу написать к ним один том комментариев.

Мы с Виктором поднялись по трапу в рубку СВП-7.

Каждый раз, как я попадал сюда, меня охватывало… не скажу молитвенное, но какое-то торжественное ощущение… Нет, не могу выразить. Должно быть, именно такую глубокую отрешенную тишину называли когда-то музыкой сфер.

Но сегодня что-то тревожило меня. Я не мог понять, что именно, но, помогая Виктору подсоединять блок к коробке автомата, я то и дело оглядывался, прислушивался, и беспокойное ощущение нарастало, нарастало.

На полке возле пульта лежало несколько номеров журнала «Кибернетика Времени-Пространства» и томик Жюля Верна – что, должно быть, Виктор бросил здесь, он вечно оставлял свое чтиво где попало.

Заработал автомат, по экрану поползли зеленые звездочки, однако было сразу видно, что совмещения не получится.

– Сдвиг систем, – сказал Виктор и почесал мизинцем лысину. – Проверь собственное время синхронизатора.

Я направился в кормовую часть рубки, и вдруг до меня дошло. Ну конечно, звучала высокая нота, кажется, верхнее си. Она дрожала на самом пределе слышимости. Тончайшая, почти неуловимая ниточка звука…

Я подскочил к коробке автомата и щелкнул клавишей выключателя. Но звук не прекратился. Виктор воззрился на меня.

– Что с тобой?

– Ты ничего не слышишь? – спросил я шепотом.

Должно быть, вид у меня был как у нашего институтского робота Менелая, когда у него кончается питание и он застывает с поднятой ногой.

– Ничего я не слышу, – сердито сказал Виктор, – но вижу, что ты переутомился. Возьми отпуск и поезжай на какое-нибудь побережье для неврастеников.

Слух у меня абсолютный, в детстве я играл на виолончели, но, может, у меня просто в ушах звенело? Знаете, ведь бывает такое: «В каком ухе звенит?» – «В левом». – «Правильно!»

– Неужели не слышишь? – Я потащил Виктора в коридорчик, соединявший рубку с грузовым отсеком. – А теперь?

Теперь, кажется, и он услышал. Он стоял с открытым ртом – видно, так он лучше воспринимал звуковые колебания.

И тут я понял, в чем дело. Рукоятка кремальеры замка на овальной двери грузового отсека была недовернута. Уж не знаю, на что резонировала незатянутая длинная тяга, но звук исходил именно из замка. А может, он и вправду улавливал музыку сфер, наш СВП-7? Сработали-то мы его своими руками, но теперь он жил собственной жизнью, и кто его знает, какие сюрпризы готовился нам преподнести. У меня даже мелькнула шальная мысль: вот дожму сейчас рукоятку – и перед нами возникнет красна девица из сказки и начнет слезливо благодарить за избавление от какого-нибудь там дракона.

Я уже хотел взяться за длинную никелированную ручку, чтобы дожать ее, но Виктор остановил меня.

– Постой, Андрей. Выходит, кто-то здесь побывал и пользовался грузовым отсеком, так?

– Так, – сказал я. – Я просто изумлен твоей сообразительностью.

– Кто же в таком случае мог здесь быть?

– Витька! – вскричал я. – Не станешь же ты меня уверять, что это был не ты?

Виктор почти каждый день работал в СВП-7, у него были ключи и от машины, и от «стойла». Кроме Виктора, ключи были только у директора института и у Жан-Жака.

– Но я после проверки ни разу не дотрагивался до кремальеры, – сказал Виктор. – Утверждаю это, будучи в здравом уме.

Недели две назад мы начали готовить СВП-7 к первому пробному полету в прошлое – в десятый век нашей эры. В пространстве это недалеко, километров двести пятьдесят отсюда. Наш палеосектор облюбовал какую-то полянку, они ездили туда, брали образцы грунта и растительности нашего времени и возились с ними – готовились сравнивать их с образцами десятого века, которые предстояло взять на том же месте.

Эти лирики из палеосектора всерьез полагали, что СВП-7 создан специально для их археологических дел. А ведь пробный полет в прошлое был задуман только для проверки автомата предметного совмещения. Понимаете, у Жан-Жака давно уже тянулся принципиальный спор с академиком Михальцевым об «эффекте присутствия». Иными словами: сможем ли мы, путешествуя в прошлое, активно воздействовать на материальные объекты. Мы с Виктором, по правде, тоже несколько сомневались, а Жан-Жак утверждал, что сможем, и сердился на нас…

Леня Шадрич из палеосектора, которому предстояло лететь с нами, лазил тогда по грузовому отсеку, знакомился с автоматом предметного совмещения. Но после этого мы с Виктором тщательно осмотрели машину и уж, конечно, люк грузового отсека задраили как следует, я за это ручаюсь. Если Виктор потом не лазил туда, то кто же, черт побери?

Виктор стоял в своей глубокомысленной позе – уложив нос на палец. На сей раз я не стал дожидаться окончания его мыслительного процесса. Тряхнул Виктора за плечо и сказал, что нужно доложить о чрезвычайном происшествии Жан-Жаку.

– Вряд ли он ответит, – отозвался Виктор. – У него сейчас французы. Но попробуем.

Он нажал кнопку вызова. Коротко прогудел ревун, а потом мы услышали спокойный голос Жан-Жака:

– Это вы, Горшенин?

– Да, Иван Яковлевич. Срочное дело. Мы тут обнаружили…

И Виктор рассказал о недожатой рукоятке люка.

– Странно, – сказал Жан-Жак. – Не трогайте ничего, сейчас я приду.

Он пришел очень быстро. Мы показали ему рукоятку, и он по своему обыкновению полез в нагрудный карман за расческой, но передумал и пригладил желтые волосы ладонью.

– Вы точно помните, Виктор, что не открывали люка?

– Абсолютно точно.

– А кто из сотрудников работал здесь с вами?

– Только Андрей.

Жан-Жак посмотрел на меня с обычной благожелательностью.

– Ну а вы, Андрей…

– Нет, – сказал я. – Исключено.

– Странно, странно. – Жан-Жак плавным движением повернул рукоятку и открыл люк.

Конечно, в грузовом отсеке никого не было, если не считать автомата предметного совмещения, который своими изящными очертаниями напоминал мне распахнутую пасть бегемота.

Мы постояли, посмотрели, похлопали глазами, потом Жан-Жак затворил люк и аккуратно дожал рукоятку до упора. Верхнее си теперь, понятное дело, не тревожило моего абсолютного слуха.