Сборник Сборник - Фантастика, 1963 год

Взгляд Кравцова упал на листок бумаги, лежащий поверх пачки писем. Улыбаясь, Кравцов поднес листок к глазам, снова прочел слова, написанные кривыми печатными буквами: “Папа, приезжай скорее, я соскучился”. Это Марина водила Вовкиной рукой.

Внизу был нарисован дом, тоже кривой, из его трупе бы шел дым завитушками. Аи да Вовка, уже карандаш в лапе держит!

Ну, ладно, надо идти завтракать, а потом разыскивать Морозова. Если он, Кравцов, здесь не нужен, то c первой же оказией…

Он вздрогнул от неожиданности: зазвонил телефон.

— Александр? Вы уже позавтракали? — услышал он глуховатый голос Уилла.

— Нет.

— Ну, тогда вы не успеете.

— А что такое, Уилл?

— В десять отходит катер. Вы не успеете. Идите завтракайте.

— Я успею! — сказал Кравцов, но Уилл уже дал отбой.

Кравцов торопливо оделся и выбежал в коридор.

В просторном холле его перехватил какой-то журналист, но Кравцов, пробормотав “sorry”, [12] Извините! (англ.). побежал дальше. Он попал в узенький коридор, в котором ревел вентилятор, и понял, что заблудился. Назад!

Расспросив дорогу, он выскочил, наконец, на спардек и сразу увидел глубоко внизу катер, приплясывающий на волнах у борта “Фукуоки”. Прыгая через ступеньки, Кравцов сбежал по трапу на верхнюю палубу. Возле группы людей остановился, переводя дыхание, и тут его окликнул Али-Овсад:

— Зачем пришел? Я сказал, тебя не будить, пусть спит. Тебе инглиз сказал?

— Да. Где он?

Али-Овсад ткнул пальцем в катер.

— Там. Ты не ходи, отдыхай.

— Отдыхай-мотдыхай… — Кравцов с досадой отмахнулся и бочком пролез сквозь тесное кольцо журналистов к Брамулье и Штамму. Они разговаривали с давешним пожилым японцем возле трапа, спущенного к катеру.

Кравцову было стыдно за свою сонливость. Он стесненно поздоровался, и Брамулья, схватив его за руку, подтащил к японцу:

— Это инженер Кравцов.

Морщины на лице японца раздвинулись в улыбке. Он втянул в себя воздух и сказал высоким голосом:

— Macao Токунага. — И добавил на довольно чистом русском языке: — Удалось ли вам отдохнуть?

— Да, вполне.

Так вот он, знаменитый академик! Когда-то, двадцать пять лет тому назад, он с первой группой японских ученых обследовал пепелище Хиросимы и выступил с гневным заявлением против атомного оружия. Ходили слухи, что Токунага поражен лучевой болезнью. Вид у него и в самом деле неважный…

— Господин Токунага, — сказал Кравцов. — Разрешите мне пойти на катере.

— А вы знаете, зачем отправляется катер?

— Нет.

Токунага тихонько засмеялся.

— Но я хорошо знаю плот, — сказал Кравцов, чувствуя, как краска заливает лицо, — и… смогу быть полезен…

Тут подошел академик Морозов.

— Последние известия, Токунага-сан, — весело сообщил он. — Локатор показывает высоту столба около тридцати километров. Он движется со скоростью восьмисот метров в час, но это надо еще проверить.

— Тридцать километров! — ахнул кто-то из журналистов.

— Так. Ну, все готово? — Морозов ступил на трап. — Кравцов, вы с нами?

— Да!

— Поехали. и Они спустились в катер, и тотчас матрос оттолкнулся от нижней площадки трапа. Катер побежал вдоль белого борта “Фукуоки”. Морозов помахал рукой, Токунага грустно закивал в ответ.

— Кравцов поздоровался с Уиллом, Джимом Паркинсоном и Чулковым.

— Вы тут как тут, — сказал он Чулкову.

— А как же! — ухмыльнулся тот. — Куда вы, туда и я.

— Без завтрака? — спросил Уилл.

— Ерунда, — сказал Кравцов.

Уилл задумчиво посмотрел на него, попыхивая трубкой.

Кроме них, на катере был незнакомый Кравцову белобрысый парень в пестрой рубашке с изображением горы Фудзияма. Он возился с приборами, негромко переговаривался с Морозовым. Приборов было пять или шесть, самый большой из них напоминал газовый баллон, самый маленький, в деревянном футлярчике, парень держал в руках.

По мере приближения к плоту разговоры на катере затухали. Все взгляды были прикованы к черному столбу, подымающемуся из облака пара. Теперь он уже не казался Кравцову безобидным волоском: в нем было что-то жуткое и грозное.

— Н-да, — сказал Морозов после долгого молчания. — Неплохим хвостиком обзавелась матушка Земля.

Вода возле плота была неспокойная. Катер подошел к причалу, и Морозов прежде всего велел спустить в воду контейнер с термометром-самописцем для долговременных замеров температуры. Затем перетащили приборы в кабину грузового лифта и сами поднялись на верхнюю палубу плота. Ух, как на раскаленной сковородке!.. Кравцов с беспокойством взглянул на Морозова: все же пожилой человек, как он перенесет такую дьявольскую жарищу? Морозов, мокрый от пота, натягивал на себя скафандр из стеклоткани, к все поспешили сделать то же самое.

— Все слышат меня? — раздался в шлемофоне Кравцова голос Морозова. — Отлично. Итак, начинаем первичные измерения. Замеры будем делать через каждые двадцать пять метров. Юра, у вас все готово?

— Да, Виктор Константинович, — ответил белобрысый парень, он был, оказывается, техником-прибористом.

— Ну, начали!

Джим Паркинсон пошел вдоль рельсов к середине плота, разматывая рулетку. Отмерив двадцать пять метров от борта, он обмакнул кисть в ведерко с суриком и сделал красную отметку. Морозов нажал кнопку и прильнул к зрительной трубке, которая торчала из контейнера, похожего на газовый баллон. Он смотрел долго, его глаз освещался вспышками света из трубки. Затем Морозов вытащил записную книжку, снял с правой руки рукавицу и принялся писать.

Юра тем временем снимал показания с двух других приборов, а Уилл возился со своим магнитографом. Кравцову Морозов поручил замеры радиоактивности.

Юра и Чулков перетащили приборы к отметке, сделанной Джимом, — двести двадцать пять метров от черного столба, — и замеры были повторены.

Джим ушел с рулеткой вперед, отмеряя очередные двадцать пять метров, и Кравцов поглядывал на него с беспокойством. Конечно, до столба еще далеко, но кто его знает, на каком расстоянии он сегодня начнет притягивать.

— Товарищ Кравцов, — раздался голос Морозова, — на каком расстоянии потянуло вчера вашего Чулкова к столбу?

— Примерно — десять метров.

— Десяти не было, — сказал Чулков. — Метров восемь.

— Ну нет, — возразил Кравцов и, окликнув Джима, повторил вопрос по-английски.

— Ровно двенадцать ярдов, — заявил Джим, — ни дюйма больше.

Морозов коротко рассмеялся.

— Исследователи, — сказал он. — Вот что: поставьте приборы на тележку. Паркинсон, вернитесь.

Будем продвигаться вместе.

Палуба вдруг заходила ходуном под ногами. Долговязый Джим упал на ведерко с краской. Юра повалился на спину, прижимая к груди ящичек с кварцевым гравиметром. Уилла кинуло на Морозова. У основания столба яростно и торопливо заклубился пар, плот заволокло белой пеленой.