Гарри Гаррисон - Стальная крыса идет в армию

Очень нескоро, лет этак через четырнадцать с половиной, кабина снова закрылась. А когда открылась, девушек уже не было, а была зловещая фигура сержанта. Эти типы как две капли воды похожи друг на друга – не иначе, какой-то ущербный ген привел к возникновению толстошеих, узкоплечих, пузатых садомазохистов.

– Выходи! – заорал он. – А ну, живо, по десять человек, первые десять – через ту дверь! Вторая десятка – через соседнюю! Да не одиннадцать! Считать не умеешь, кагал!

За дверью, куда просочилась моя десятка, нам велели построиться в шеренгу. Мы встали лицом к стене, с которой свисал неприятный на вид красно-коричнево-зелёный флаг с изображением черного молота.

Офицер с тонкими золотистыми полосками на погонах подошёл к флагу и повернулся к нам.

– Сегодня – очень важное событие, – с пафосом произнёс он. – Вы, молодые люди, наиболее достойные из вашего поколения, добровольно явились сюда, чтобы посвятить себя защите любимой родины от злобных сил, стремящихся поработить её. Наступил торжественный момент, о котором вы так мечтали. В этот зал вы вошли юными шалопаями, а выйдете отсюда солдатами. Сейчас вы дадите присягу на верность армии. Пусть каждый поднимет правую руку и повторит за мной: «Я, – называйте свои фамилии, – по собственной воле…»

– Я, называйте свои фамилии по собственной воле…

– Стоп! Начнём сначала, и начнём правильно, иначе вас ждут НЕПРИЯТНОСТИ!

– Я не хочу! – пискнул кто-то.

– У тебя нет выбора, – мрачно заявил офицер. – Наша родина – демократическая страна, а вы добровольцы и дадите клятву. Если не дадите – а у вас есть такое право, – то вот через эту дверь попадёте в федеральную тюрьму, где просидите тридцать лет за уклонение от демократических обязанностей. Итак, повторяйте за мной.

Стараясь не вникать, мы повторили всё то, что он сказал.

– «…Служить преданно и во всём подчиняться вышестоящему… Смерть, если я изменю… смерть, если я усну на посту… смерть, если я дезертирую…» И так далее, вплоть до: «Клянусь именем отца, матери и бога, или богов, по моему выбору».

– Опустите руки, поздравляю, вы теперь солдаты и подчиняетесь требованиям начальства. Первое требование начальства – добросовестно пожертвовать литр крови для госпиталя. Выполнять!

Едва держась на ногах от отчаяния, голода и потери огромного количества крови, мы ждали, когда нам, наконец, дадут отдохнуть. Но не тут-то было.

– Строиться! Каждый из вас сейчас получит форму разового пользования. Но пользоваться ею запрещается до особого распоряжения. Вы наденете форму, поднявшись по лестнице на крышу, откуда вас отправят в лагерь Слиммарк, где начнется ваше обучение. Каждый получит личный знак с его именем и служебным номером. На знаке есть желобок, чтобы его можно было легко сломать пополам. Ломать запрещается, это военное преступление.

– А почему нельзя ломать, если он для этого и предназначен? – пробормотал я. Сосед объяснил:

– Личный знак ломают пополам после смерти солдата. Одну половинку отправляют в архив, а другую кладут в рот мертвецу.

Наверное, вам не покажется странным, что я в тот миг почувствовал металлический привкус.

В других обстоятельствах мне, наверное, понравилось бы путешествие на этом необычном воздушном корабле. Он имел форму огромной сигары, заполненной, видимо, каким-то газом. Снизу к сигаре была подвешена металлическая кабина, со вкусом украшенная орнаментом из черепов и костей; лопасти огромного винта могли толкать летательный аппарат вперед и вверх. Вид из кабины, наверное, был бы восхитительным, если б ее создатели предусмотрели иллюминаторы в пассажирском отсеке, где на исключительно неудобных креслах из литой пластмассы сидели мы, новобранцы. Я блаженствовал – на призывном центре нам лишь один раз позволили присесть, и то для того, чтобы сдать кровь. Пластмасса холодила тело сквозь тонкую фиолетовую ткань формы, пол под картонными подошвами, пришитыми прямо к штанинам, казался невероятно твердым. Единственный карман находился на груди; уложив в него мешок с личными вещами, каждый из нас стал похож на фиолетовое сумчатое животное, каких можно увидеть разве что в кошмаре.

– Я еще ни разу в жизни не покидал родного дома, – пожаловался рекрут справа от меня. Он всхлипнул и вытер мокрый нос рукавом.

– А я – покидал! – тепло и бодро заявил я. Ни теплоты, ни бодрости я не испытывал, но надеялся, подняв настроение соседа, тем самым поднять свое.

– Кормят в армии паршиво, говорят, – упорно скулил мой соратник. – Никто на свете не умеет печь сепкукодж лучше, чем моя мамочка.

Пирог с луком? Ну и вкус у этого паренька!

– Забудь об этом, – весело посоветовал я. – Если в армии и пекут сепкукодж, то наверняка паршиво. Не горюй, тебя ждут другие радости: свежий воздух, физические упражнения. К тому же, солдатам позволено пить крепкие напитки и говорить непристойности о девушках.

Его оттопыренные уши заалели как знамена.

– Не хочу я так говорить о девушках! А пить я уже пробовал. Мы с Джоджо однажды выпили пива за сараем, так нас потом рвало…

От продолжения этой интересной беседы меня спасло появление сержанта. Распахнув дверь из пилотского отсека, он взревел.

– А ну, встать, кретенодж! – И позаботился о том, чтобы все мы выполнили приказ, нажав кнопку механизма, убирающего сиденья. Только я один успел вскочить на ноги, и мне одному пришлось выдержать всю силу испепеляющего сержантского взгляда.

– Ты что, самый умный?

– Никак нет, сэр! Я выполнял приказ, сэр! – я подпрыгнул, грохнул пятками об пол и отдал честь – настолько энергично, что едва не выбил себе глаз. Сержант оскалил зубы, но тут меня заслонили поднявшиеся на ноги товарищи.

– Отставить болтовню! Руки вдоль туловища, ноги вместе, грудь вперед, живот назад, подбородок опустить, смотреть прямо и не дышать!

После секундной неразберихи образовались и застыли пурпурные ряды. Сержант разглядывал нас с нескрываемым презрением.

– Кажется, кто-то все-таки дышит. Не дышать, покуда не разрешу! Первому же кагалу, который посмеет вздохнуть, врежу в самое подходящее место!

В ответ – мертвая тишина. Вскоре то один, то другой новобранец стал пошатываться. Застонав, один упал в обморок. Я бесшумно дышал носом. Кто-то захрипел – не выдержал. Сержант тут же подскочил к нему, и самое подходящее место на теле новобранца оказалось солнечным сплетением. Взвизгнув, жертва рухнула на пол, а остальные стали хватать ртами живительный воздух.

– Это вам маленький урок, – процедил сквозь зубы сержант. – Поняли, что я имею в виду?

– Да, – тихонько пробормотал я. – Что ты – садомазохист.

– Что я приказываю, а вы исполняете, иначе пеняйте на себя.