Сакё Комацу - Гибель Дракона

В кают-компании «Харуны», где располагался штаб Д-1, Наката по-прежнему был занят обработкой поступающих данных. И вот в какой-то момент он обнаружил, что делать больше нечего. Совсем нечего. Конечно, ему еще предстояло «переварить» целую гору самых различных материалов, чтобы написать отчет и завершить его короткой фразой «конец операции», но никаких новых данных уже ниоткуда не поступало.

Вдруг он заметил на панели горящие буквы сообщения, переданного через спутник связи: «КОНЕЦ – Х, X – 09.30.0000 J».

Он провел ладонью по лицу, потрогал отросшую до груди бороду. Потом взял из пепельницы чей-то окурок, хотел прикурить, но нигде не мог найти спичек.

Вошел Юкинага – землисто-серое лицо, запавшие щеки, тусклые глаза.

– Ты все еще работаешь?! – почти с возмущением воскликнул он. – Операция была прекращена еще в полночь. Сколько раз тебе это повторять?..

– Дай, пожалуйста, спички… – попросил Наката. – И что же, Япония утонула?

– Передавали по телевизору съемки с самолета. Тридцать минут назад произошел последний гигантский взрыв Центрального массива… – сказал Юкинага, протягивая Накате горящую зажигалку. – Еще над водой, но опускание и сползание продолжаются, так что не долго уже…

– «Не затонул еще „Тэйэн“…» – продекламировал Наката и с ожесточением затянулся. – Так, говоришь, операция закончилась…

– Уже восемь часов прошло… – прислонившись спиной к стене, Юкинага сложил на груди руки. – Ты совсем уж того…

– В конечном итоге сколько же человек вывезли?

– Не известно. Данных на конец августа еще нет… – Юкинага устало зевнул. – Сейчас по телевидению начнется передача обращения генерального секретаря ООН к народам мира и речь японского премьера. Посмотрим?

– А на кой… Какой толк речи слушать?..

Загасив сигарету о пепельницу, Наката быстро встал.

– Конец… Конец, вот как… Операция закончена… Выйдем на палубу?

Насвистывая мелодию «Ни дыма, ни облаков», Наката крупными шагами направился к коридору. Юкинага начал злиться, но последовал за ним.

Палуба была освещена яркими лучами солнца. На воде не было видно ни пемзы, ни пепла, которые последнее время в изобилии плавали вокруг корабля. Море казалось черным, свистел ветер, «Харуна» шла со скоростью около двадцати восьми узлов.

Небо пока было голубым. Но казалось, что в глубине этой голубизны уже начинает оседать белесая муть.

– Жара… – щурясь от солнца, проговорил Наката. – А солнце-то как высоко. Сейчас ведь утро?

– По японскому времени, – сказал Юкинага. – Вот уже четырнадцать часов, как мы повернули к Гавайям…

– Значит, не видно уже дыма Японии?

Из-под ладони Наката посмотрел на северо-западный горизонт. Над ним висели серые тучи. Не зная местонахождения «Харуны», Наката не мог определить, что это – облака или дым извержения.

– «Не затонул еще „Тэйэн“…» – опять сказал Наката шутовским тоном.

– Отдохнул бы, а? – хмурясь от его развязности, предложил Юкинага. – Никак, ты слегка тронулся…

– Итак, конец… – Наката облокотился о бортовые перила. – Кончился Японский архипелаг… Бай-бай, в общем… Дай сигарету!

– Да, конец… – Юкинага протянул ему пачку. – И нашей работе тоже…

Зажав в губах сигарету, Наката смотрел на стремительно убегавшие волны. На этот раз он что-то долго не требовал спичек.

– Да, работа… – медленно пробормотал Юкинага. – Мне вчера Онодэра приснился. У меня все время такое ощущение, что он жив… А ты как считаешь?

Ответа не было. Потом Наката невнятно, сдавленным голосом пробормотал:

– Что-то… ужасно я устал…

Отведя взгляд от горизонта, Юкинага обернулся. Огромное тело товарища, переломившись, бессильно висело на перилах, так и не закуренная сигарета, выпав изо рта, застряла в бороде.

– Послушай, Наката…

Когда испуганный Юкинага коснулся плеча товарища, тело сползло с перил и с шумом рухнуло на палубу.

Наката храпел, раскинув руки. Его широко открытый рот до самого горла освещало солнце,

Онодэре показалось, что он крикнул: «Жара! Здесь слишком жарко… Включите кондиционер… Нет, лучше сначала холодного пива…»

Он приоткрыл глаза и увидел круглое маленькое лицо девочки. Ее большие глаза озабоченно смотрели на него.

– Болит? – спросила девочка.

– Нет, просто жарко, – Онодэра едва разомкнул губы – мешали бинты, покрывавшие все лицо. – Уже скоро ведь субтропики начнутся…

– Да, ну да… – сказала девочка, и ее глаза вдруг стали печальными.

– Связались с Накатой и Юкинагой?

– Пока нет…

– Нет еще… Ничего, наверное, скоро свяжемся… – сказал Онодэра. – Ведь все равно встретимся, как только прибудем на Таити… А знаешь, как хорошо на Таити!.. Правда, там еще жарче…

Лицо девочки исчезло из поля зрения Онодэры. Опять задремав, он вдруг почувствовал на лбу что-то холодное.

– Ох, как хорошо стало… – пробормотал он. – Стало прохладно…

Онодэра снова увидел ее лицо. Большие глаза были полны слез.

Неожиданно прояснилась память. Вулканы… извержения… вертолеты… Рэйко… (Рэйко?)… Снег… землетрясение… рассыпающиеся горы… раскаленный пепел, вулканические бомбы… а сверху течет лава, багровая тяжелая лава…

Да, ведь… – спохватился Онодэра и спросил:

– Япония уже затонула?

– Право, не знаю, но…

– Все равно… затонет… – пробормотал Онодэра. – Нет, уже затонула, наверное…

Он закрыл глаза, что-то горькое подступило к горлу, веки стали влажными от слез.

– Спи… – сказала девочка, вытирая слезы прохладным и нежным пальцем. – Тебе надо много спать…

– Да, буду спать… – кротко, как ребенок, сказал Онодэра. – Но мне жарко… Все тело жжет. А ты кто?

– Забыл, да? – она грустно улыбнулась. – Я же твоя жена…

Жена? – подумал Онодэра, вновь ощущая нестерпимый жар. Странно… Какая-то тут ошибка. Моя жена… ведь погибла… под вулканическим пеплом… Жена, ладно уж…

– Не можешь заснуть?

– Расскажи мне что-нибудь, – просительно произнес Онодэра. – Да, расскажи… лучше сказку, чем песню… я всегда… давно еще засыпал под сказку…

– Рассказать… – она озабоченно склонила голову. – Что же рассказать?

– Все равно… можно и печальное что-нибудь…

– Даже не знаю… – сказала девочка, ложась с ним рядом, но стараясь не касаться его целиком забинтованного тела. – Вот моя бабушка… Она была родом с острова Хатидзе, с островов Идзу… Она вышла замуж и приехала в Токио… Но моя родина с материнской стороны на острове Хатидзе… Бабушка была большой мастерицей – ткачихой, знаешь хатидзесские ткани? Так вот, она убежала из дому с молодым человеком… Но бабушка всю жизнь тосковала по Хатидзе, и, когда она умерла, ее прах погребли на Хатидзе. А я, когда была маленькой, несколько раз ездила на Хатидзе, на ее могилу… Не интересно?