Олег Виноградов - Проповедь

– Подонки! – закричала она, глядя на сына. – Вот все деньги, что ты давал на нее, – и, подойдя к столу, она с размаху бросила на стол аккуратно перевязанную пачку рублей, – я ничего не потратила, оставьте ее в покое.

– Рубли? – возмутился Стриж. – Ты ж говорил, что баксы давал.

– Заткнись, – прорычал Тимофей и уже как загнанный зверь, не имея возможности перечить матери и понимая, что не сможет далее следовать задуманной линии, но все же довольный деньгами, рявкнул Стрижу: – Собирай деньги, поехали.

Они встали, Тимофей сгреб со стола рубли, доллары и крест, распихал все по карманам, и, не сказав больше ни слова, они вышли из дому.

Когда они ушли, Маришка обессилено опустилась на колени и, рыдая, поползла к маме Марии, а та, обняв и прижав к себе вздрагивающую девушку, тоже начала плакать и причитать.

– Господи, что же это делается, Господи, что же это за жизнь? – и, поглаживая Маришку по голове, сквозь собственный плач начала сознаваться: – Я давно поняла, что Тимофей нигде не учится, а когда он тебя привез, несложно было понять, кто ты и что ты. Не плачь, душа моя родненькая, не плачь, обойдется, все обойдется. Потеряла я сына, да, может, дочь нашла. Что же это за жизнь такая наступила, что ж она с вами делает?

Мама Мария еще говорила и говорила, успокаивая Маришку, а та ревела и впервые за многие годы, ломая барьеры, рвала оковы своего одиночества.

После этого дня Маришка преобразилась. Она окончательно открылась и теперь много говорила с мамой Марией, да и относилась к ней действительно, как к своей маме.

Чуткая Мария Ивановна понимала, что занимает место настоящей матери Маришки, и однажды, улучив момент, спросила ее про родную мать. Неожиданно Маришка рассказала все про свою семью и про то, как ушла из дому.

– Ты же написала в записке, – спросила мама Мария, – что позвонишь, почему до сих пор не звонила?

– Не знаю… – ответила Маришка, невинно пожимая плечами.

– Что, так ни разу не звонила и писем не писала?

– Нет.

– Почему?

– Не знаю, – повторила Маришка – боялась, а может быть, стыдно было. Сколько раз думала позвонить, но ни разу не решилась.

– Ты должна поехать домой, ехать тут совсем ничего, захочешь – вернешься, а нет – так останешься, но съездить обязательно надобно, поди, года четыре прошло.

– Почти пять.

– Езжай, проведай маму. Ежели вернешься, будем жить вместе, – пообещала мама Мария.

Маришка поехала в Николаев, но уже через день вернулась. От соседей узнала, что бабушку мама похоронила давно, а сама – то ли от одиночества, то ли от горя, а может, от болезни какой-то, слегла, и за полгода ее не стало. Говорили, что на похороны денег не было, собрали немного по квартирам, но на гроб не хватило, пришлось хоронить в целлофановом мешке, а где похоронили, никто не помнит.

В Маришкиной квартире жили другие люди, так что пришлось ей ночевать на вокзале, и на следующий день она вернулась в Рыкань, к маме Марии.

Как и обещала Мария Ивановна, они стали жить вместе. Маришка устроилась на работу, помогала Марии Ивановне по хозяйству, стала учиться в вечерней школе и по-прежнему много читала.

В один из вечеров, когда две женщины наслаждались беседой, речь зашла о Боге. Тогда мама Мария достала потертую книгу, положила перед Маришкой и спросила:

– Ты это знаешь?

– «Библия. Ветхий и Новый Завет», – прочитала Маришка на обложке. – Нет, – ответила она, – не знаю, слышала, но не читала.

– Почитай, – посоветовала мама Мария, – а потом поговорим.

Всю зиму Маришка вечерами, уединившись, читала Библию. И вот однажды, когда Мария Ивановна, сидя за столом, проверяла тетради учеников, девушка подошла к ней, держа Библию в руке.

– Мама Мария, можно поговорить? – спросила тихим голосом.

– Давай, – снимая и откладывая в сторону очки, согласилась Мария Ивановна.

Маришка села за стол, положила перед собой книгу, накрыла ее ладонями и приняла позу послушной ученицы.

– Я – Мария, по отчеству Вановна, – начала она.

– Знаю.

– Вы, Мария Ивановна, тоже Мария.

– Да, мы тезки, – подтвердила хозяйка, – по имени и почти по батюшкам.

– Очень похоже, – подтвердила Маришка, – только вы, мама Мария, – как Святая Дева Мария, а я – как Мария Магдалина, грешница.

– Почему же ты грешница? – улыбнулась Мария Ивановна.

– Потому что на мне все грехи.

– Как ты это понимаешь? – внимательно посмотрела на Маришку Мария Ивановна.

– Грех – это нарушение заповедей, – начала рассуждать девушка. – Если нарушить хоть одну заповедь – это уже грех, а я нарушила все заповеди.

– Хм… – хозяйка задумчиво посмотрела на девушку.

– Вот смотрите, – Маришка открыла книгу и, подглядывая в нее, продолжила: – Не прелюбодействуй, а я прелюбодействовала; не кради, а я крала; почитай отца твоего и мать твою, а я не почитала; не убей… – она замолчала и вдруг решилась, подняла глаза и смело призналась: – А я убила.

Мария Ивановна от последних слов отшатнулась.

– Как убила? С умыслом? – спросила она сдавленным голосом.

– Да, с умыслом, хотя нет, случайно, – глядя в глаза побледневшей мамы Марии, ответила Маришка, – подлила лекарство, чтоб он уснул, а он умер.

Мария Ивановна встала, налила себе стакан воды, чтобы успокоиться, выпила, а затем строго посмотрела на Маришку, хотела что-то сказать, передумала и, изменившись в лице, глянула на нее с какой-то невероятной жалостью, подумала, решилась и все-таки сказала:

– Ты убила? Это же страшный грех.

– Я понимаю, мама Мария, как же мне теперь жить?

– Верить в Бога и молиться, исповедаться и просить простить твои грехи, и тогда…

– Мама Мария, вот как здесь написано, – переворачивая страницы, перебила Маришка, открыла «Евангелие от Луки», нашла нужное место и прочитала: – « А потому сказываю тебе: прощаются грехи ее многие за то, что она возлюбила много, а кому мало прощается, тот мало любит» , – Маришка помолчала и то ли спросила, то ли утвердила – Значит, только любовью можно заслужить прощение?

– Можно, – ответила Мария Ивановна, удивляясь стремлению Маришки досконально разобраться в таком сложном вопросе, как грех и его прощение.

Но Маришка не умолкала.

– Мама Мария, – снова начала допытываться девушка, – почему я вас люблю больше, чем свою маму?

Вопрос застал учительницу врасплох. Слова были ей приятны, но она понимала, что хоть Маришка и говорит то, что у нее на душе, но это неправильно, и попыталась хоть как-то вразумить девушку.

– Твоя мама много работала и не заметила, как ты выросла, не успела она… не успела показать тебе свою любовь.

– Она, – прервала Маришка, – хорошая была, но какая-то безразличная.

– Нет, мама тебя любила, не может мать не любить свою дочь.