Гордон Диксон - Лалангамена (сборник)

Ведь он понимал, что, когда клетка будет починена, существо покинет его. По складу своей натуры он не мог помешать существу чинить клетку или отказать ему в помощи. Но сейчас, когда оказалось, что починить клетку, видимо невозможно, он почувствовал огромное облегчение.

Теперь существу придется остаться с ним, и ему будет с кем разговаривать, а из его дома уйдет одиночество. «Как было бы чудесно, — подумал он, — снова иметь рядом с собой живое существо». А это создание было почти таким же хорошим товарищем, как Тоузер.

На следующее утро, когда Моуз готовил завтрак, он потянулся к верхней полке буфета за овсянкой, задел рукой коробку из-под сигар, и она полетела на пол. Она упала набок, крышка откинулась, и доллары раскатились по всей кухне.

Уголком глаза Моуз заметил, как существо бросилось в погоню за одной из монет. Схватив ее, оно повернулось к Моузу, и из клубка червей на его макушке послышалось какое-то дребезжание.

Оно нагнулось, сгребло еще несколько монет и, прижав их к себе, исполнило нечто вроде джиги, и сердце Моуза упало до него вдруг дошло, что существо так настойчиво искало не что иное, как серебро.

И Моуз опустился на четвереньки и помог существу собрать остальные доллары. Они сложили их обратно в коробку из-под сигар, и Моуз отдал ее существу.

Оно приняло коробку, взвесило в руке и явно огорчилось. Оно высыпало доллары на стол и разложило их аккуратными столбиками, и Моуз видел, что оно глубоко разочаровано.

«А вдруг существо искало вовсе не серебро? — подумал Моуз. — Может, оно ошиблось, приняв серебро за какой-то другой металл».

Моуз достал овсянку, насыпал ее в кастрюлю с водой и поставил кастрюлю на плиту. Когда каша и кофе были готовы, он отнес еду на стол и приступил к завтраку.

Существо все еще стояло по другую сторону стола, то так, то сяк перестраивая столбики из серебряных долларов. И теперь, подняв над этими столбиками конечность, оно дало понять, что ему нужны еще монеты. Вот столько столбиков, показало оно, и каждый столбик должен быть вот такой высоты.

Моуза словно громом сразило, и его рука с ложкой овсянки замерла на полпути ко рту. Он подумал об остальных долларах, которыми был набит железный котелок, спрятанный под полом в гостиной. Он никак не мог решиться отдать их: это единственное, что у него осталось, если не считать существа. И он не в силах был с ними расстаться, ведь тогда существо сможет починить клетку и тоже покинет его.

Не ощущая никакого вкуса, он съел миску овсянки и выпил две чашки кофе. И все это время существо стояло перед ним и показывало, сколько еще ему нужно монет.

— Я не могу их тебе отдать, — сказал Старый Моуз. — Я ведь сделал все, чего только может ожидать живое существо от другого, кем бы оно ни было. Я нашел тебя в лесу, согрел и дал тебе кров. Я старался помочь тебе, а когда у меня с этим ничего не получилось, я защитил тебя от всех этих людей. И я не вырвал тебя из земли, когда ты вновь начал расти. Неужто ты ждешь, что я буду делать тебе добро вечно?

Но его слова лишь сотрясли воздух. Существо не слышало его, а себя он так ни в чем и не убедил.

Он встал из-за стола и пошел в гостиную, а существо двинулось следом. Он поднял доски пола, вытащил котелок, и существо, увидев его содержимое, в великой радости крепко обхватило себя конечностями.

Они отнесли монеты в гараж, и Моуз, раздув в горне огонь, поставил на него котелок и начал плавить с таким трудом накопленные деньги.

Временами ему казалось, что он не в состоянии довести эту работу до конца, но все-таки он справился с ней.

Существо вынуло из клетки корзинку, поставило ее рядом с горном, зачерпнуло железным ковшиком расплавленное серебро и стало лить его в определенные ячейки корзинки, осторожно придавая ему молоточком нужную форму.

Это длилось долго, потому что работа требовала большой точности, но наступило время, когда она подошла к концу, а серебра почти не осталось. Существо внесло корзинку в клетку и укрепило ее на место.

Уже вечерело, и Моузу пришлось уйти, чтобы заняться кое-какими хозяйственными делами. Он был почти уверен, что существо вытащит из гаража клетку и, вернувшись домой, он его уже там не застанет. И он старался разжечь в себе чувство обиды — ведь существо только брало, не думая ничем отплатить ему, и, насколько он мог судить, даже не пыталось поблагодарить его. Но, несмотря на все старания, он так и не обиделся.

Выйдя из сарая с двумя ведрами молока, Моуз увидел, что существо ждет его. Оно последовало за ним в дом и все время держалось поблизости, и он пытался беседовать с ним. Но душа его не лежала к разговору. Он ни на минуту не мог забыть, что существо покинет его, и радость общения с ним была отравлена ужасом перед грядущим одиночеством.

Ведь для того, чтобы как-то скрасить это одиночество, у него даже не осталось денег.

В эту ночь, когда он лежал в постели, на него нахлынули удивительные мысли. Он представил себе другое одиночество, еще более страшное, чем то, которое он когда-либо знавал на этой заброшенной ферме; ужасное, беспощадное одиночество межзвездных пустынь, мятущееся одиночество того, кто ищет какое-то место или живое существо, и, хотя туманный образ искомого едва вырисовывается в сознании, он обязательно найдет то, к чему стремится, и это — самое важное.

Никогда ему не приходили в голову такие странные мысли, и внезапно он понял, что это вовсе не его мысли, а того, другого, что находится рядом с ним в комнате.

Напрягая всю свою волю, он попытался встать, но не смог. На миг он приподнял голову, но тут же уронил ее обратно на подушку и крепко заснул.

На следующее утро, когда Моуз позавтракал, оба они пошли в гараж и вытащили во двор клетку. И таинственное неземное сооружение стояло там в холодном и ярком свете зари.

Существо подошло к клетке и начало было протискиваться между двумя прутьями, но, вдруг остановившись, вылезло обратно и подошло к Старому Моузу.

— Прощай, друг, — сказал Моуз. — Я буду скучать по тебе.

У него как-то странно защипало глаза.

Тот протянул ему на прощание конечность, и, схватив ее, Моуз почувствовал, что в ней был зажат какой-то предмет, нечто круглое и гладкое, перешедшее из конечности существа в руку Моуза.

Существо отняло свою конечность и, быстро подойдя к клетке, протиснулось в нее между прутьями. Оно потянулось к корзинке, что-то вспыхнуло, и клетка исчезла. Моуз одиноко стоял на заднем дворе, уставившись на то место, где уже не было клетки, и вспоминая, что он чувствовал или думал — или слышал? — прошлой ночью, лежа в постели.

Должно быть, существо уже там, в черном безысходном одиночестве межзвездных далей, где оно снова ищет какой-то уголок, или предмет, или другое живое существо, и смысл этого не дано постичь человеческому разуму.