Лев Аскеров - Человек с того света

Леший. Правда. Тебе всего четыре года. Я поздравляю тебя с днём рождения. От меня с папой прими подарок. Русский мультфильм «Ну, погоди!»

Мефодий слышит звонкий голос мальчика. Он смеётся, топает ножками, кричит, очевидно, зайцу: «Берегись!».

Мари.Спасибо, Леший, за подарок.

Джек.Ещё покажи.

Снова крутят фильм.

Мари. Я думаю, сынок, пока мы смотрим картину, твои гости не дождутся тебя и уйдут.

Джек. Ладно, пошли. Дед, возьми меня на руки. Я устал.

Боб.Я же слабенький и старенький.

Джек. Не для меня, дедушка, для Тернера.

Боб. А я-то думал.

Удаляющиеся шаги.

Джек(от двери). До свидания, наш чёртик.

Леший.До свидания, малыш…

«Меф, — доносится до него голос Лешего, — включаю запись вторую. Она короткая. Сделал я её шесть лет назад. Мари сюда пришла одна, погладила меня, немного постояла и ушла».

Мефодий снова слышит её каблучки. Они неторопливы и сбивчивы. В их стуке тягучая тоска. У Мефодия сжимается сердце. «Что случилось?» — думает он, напрягшись. Мари долго молчит. Часто вздыхает… Наконец заговорила:

«Меф, милый, любимый мой, где ты? Мы с Женечкой (имя сына она назвала по-русски) остались совсем одни… Умер папа… Возвращайся, дорогой. Я больше не могу…»

«Всё, Меф», — объявляет Леший.

«Прокрути всё ещё раз».

«Пожалуйста, но пришёл дежурный офицер».

«Какой ещё офицер! Пошли его к чёртовой матери».

«Пожалуйста, но ты сам его звал».

«А-а-а, — протянул Артамонцев, — правильно, звал».

«Я ему уже сообщил, что ты на связи. Он, по всей видимости, тебя знает».

«Спроси, как его зовут и звание».

«Стив Лейн, подполковник», — докладывает Леший.

«Стив… Стив… Лейн… — вспоминает Мефодий. — Бывший электрик, что ли?»…

«Говорит: „Так точно!“»

«Пусть подойдёт поближе», — распорядился Артамонцев.

«Подошёл».

«Мои слова проецируй на лоб».

«Хорошо».

«Стив, здравствуй. Слава богу, что дежурным оказался ты. Поздравляю с „подполковником“… Где Сильвио? Почему Лешего держали отключённым от внешней связи? Он, бедняга, не мог сообшить вам обо мне. А я здесь, в Москве уже почти полтора месяца. Здесь не верят, что я — это я. Ну да ладно, об этом потом… Приём».

Леший. Слова Стива передаю дословно. «Я так и знал, что ты объявился. В пятницу из МВД СССР пришёл запрос. Интересовались тобой. Ответ мы подготовили и отправили в тот же день, Скарлатти подписал его и укатил в Хьюстон, к дочери. Ответ в Москву отправлял я. На свой страх и риск я приписал постскриптум: почему, мол, запрашивали? Как чувствовал. Что касается Лешего — у сирен, что это случайность… Какие будут указания?.. Приём».

«Прежде всего, старина, дай Лешему свободу действий. Включи ему блок самоуправления и подсоедини к телефонному кабелю. Он поможет тебе отыскать Скарлатти… И обязательно, даже в гервую очередь, сообщи в МАГ. Пусть они немедля выручают меня… Стив, я сейчас в психушке, куда следователь поместил меня. Возможно, меня завтра снова переправят в Бутырку. Есть такая в Москве тюрьма…»

«За что, Меф?»

«Они не верят мне… Признаться, на их месте я бы тоже не поверил. Видишь ли… Ты в курсе, чем я занимался?»

«Кто не знает этого?!. Временем…»

«В общем, так оно и есть… Эта штука, Время, куда я имел безрассудство стартовать, выкинуло меня из XIV века в другом обличье».

«Надеюсь, в обличье человека?»

«Не смеши, старина. Иначе и разговора бы не было».

«Меф, неужели XIV век?»

«Именно, Стив…»

«Меф, через две минуты я тебя отключаю, — перебил Леший. — Остальное Лейн узнает от меня. Я ведь все твои вызовы и рассказы записывал. Только из-за этой кретинки не мог ни им сообщить, ни с тобой связаться».

«Леший, тебе не кажется, что ты без меня распустился? — Не без раздражения заметил Артамонцев. — Когда мне отключаться, буду решать я».

«Меф, мне жаль, конечно, но я это сделаю. Ты забыл, вероятно. В нашей связи наступает порог психической опасности. Опасности для тебя, а ие для меня».

«Да-да, я запамятовал. Извини, Леший. Спасибо за предупреждение… Сколько времени ты мне ещё можешь отпустить?»

«Одну минуту сорок пять секунд».

«Хорошо. Пиши Стиву… „Лейн! В МАГ и Скарлатти передай: я задержан сотрудниками отделения милиции Калининского района города Москвы как гражданин Новрузов Фуад Джебраил оглы — зооветеринар, чабан (пастух) колхоза имени генерала Ази Асланова. Сейчас на предмет якобы своей полноценности, в смысле трезвости рассудка, я помещён в психоневрологический диспансер имени Сиднина. Меня ведёт главврач Гершфельд…“ Боже! Чуть не забыл пароль для МАГа: „Сегодня я видел то, что было вчера“. Скарлатти прошу лично поехать к моей жене и сыну Джеку и сообщить, что я вернулся… Со мной через Лешего можно связаться часов через семь-восемь. Моя подкорка должна отдохнуть Так ведь, друг мой Леший? Иначе я действительно могу рехнуться… Вот, кажется, и всё. Выручайте меня из дурдома! Обнимаю тебя, Стив! Обнимаю всех. До свидания…»

Одностороняя запись разговора Артамонцева с роботом по имени Леший позднее была нами полностью прослушана, проанали-знрована и запротоколирована. Она вся в архиве. Но одно место из этой записи я обязательно приведу. Для читателя это будет интересно. Поэтому я её целиком, хотя и по памяти, предлагаю автору. Вот она:

«…Знаешь, кем я там был?! Знаменитым врачевателем Персии локманом Хаджи Исмаилом… Это проклятое время обращалось со мной довольно бесцеремонно… После старта я очнулся от того, что меня, трёхлетнего пацанёнка, бросили под копыта лошадей… А при возвращении ничего лучшего не придумали, как сбросить меня в пропасть… После сделанной мной операции скончалась любимая тена Шекинского хана. Я ничего не мог поделать. Меня позвали слишком поздно. У нее был перитонит… Приступ у ханши начался в горах, на охоте, куда она сама напросилась поехать. Хан выполнял все её прихоти. Пока оттуда послали за мной в Шеки, есть та-кой древний городок в Азербайджане, и пока я в окружении экзо тических всадников доскакал туда, аппендикс её лопнул. Я слышал её крик от самого подножия горы, что нависла над селением Илису. Там есть и такое… Я сказал хану, что тут моё искусство бессильно. Хан уничтожающе посмотрел на меня и негромко рявкнул: „Я повелеваю тебе, раб!“ Он стоял передо мной в тюрбане н а самой середине которого сверкал огромный, чистой воды алмаз, державшей высокое павлинье перо. На нем был парчовый, осыпаяный драгоценностями халат. Хан был величествен и неприступен, как скала… „Торопись, локман, — процедил он. — Если ты не спасёшь её, я брошу тебя на растерзание шакалам“. После этих его слов, послушные телохранители втолкнули меня в шатёр, где исходила криком и корчилась от боли „несравненная из несрав-неяных“… Когда меня нукеры, ханские слуги, выкинули из шатра от тела покойной, я „вспомнил“, если можно так выразиться, ребёнка, оставленного в Шеки, жену по имени Мария-Медина, дом и всю обстановку его до мельчайших деталей… Бухару, где я много лет учился искусству врачевания… Свои скитания по дорогам (Востока, Голодные, похожие один на другой, дни своего падения… И день своего величия, когда великий шах Персии одарил меня золотом за умение мое…