Кристофер Прист - Машина пространства

Пройдя следующую излучину, я поневоле замедлил темп — руки отказывались мне служить. Наше душевное состояние было неописуемо тягостным — да и каким оно могло быть после всего того, что нам довелось увидеть! Я пристал к отмели, мы взобрались на берег и, не в силах долее сдерживаться, опустились на траву. Не стану отягощать вас подробностями, сказку только: мы нестерпимо страдали, и эти страдания усугубляла мысль, что мы стали соучастниками творимых марсианами преступлений.

К тому времени как мы собрались с мыслями, прошло часа два; за эти два часа в нас окрепла уверенность, что мы обязаны сыграть в борьбе с чудовищами более активную роль. К лодке мы вернулись, вновь преисполненные решимости. Наверняка сэр Уильям Рейнольдс сумеет предложить — если уже не предложил — что-нибудь более остроумное, чем командиры воинских подразделений.

Теперь по воде лишь изредка проплывали обломки, напоминающие нам о виденном, — но ведь память сохраняла все до мельчайших деталей. С момента стремительной марсианской атаки мы не встретили ни одной живой души, ничто не шевелилось, лишь вдали клубами поднимался дым.

Отдых восстановил мои силы, и я вновь принялся энергично грести легкими размеренными взмахами.

Будто споря с тягостными нашими переживаниями, день выдался именно такой, по каким я истосковался на Марсе. Веял свежий ветерок, пригревало солнце. Зелень деревьев, пышная трава вдоль берегов радовали сердце, щебетали птицы, над водой порхали бабочки и стрекозы. Вся эта мирная картина да успокоительная размеренность гребли помогли мне совладать с потрясением.

Марсиане доказали нам свое превосходство — это бесспорно; удовольствуются ли они тем, что закрепятся на отвоеванных рубежах? Если да, то какую передышку получит наша армия для того, чтобы разработать и испробовать какую-то новую тактику? И вообще, велика ли численность наших вооруженных сил? Ведь, не считая трех артиллерийских батарей, которые мы видели и слышали, других войск нам что-то не попадалось.

Наконец, не настала ли пора нам самим получше примениться к нынешним обстоятельствам? В известной мере мы с Амелией до сих пор придерживались правил, выработанных еще в полете, иными словами, наши поступки предопределяло господство марсиан. Но теперь-то мы у себя на родине, здесь у каждой деревушки знакомые имена, здесь принято намечать жизненные планы по дням и неделям. Нам известно, в какой именно части Англии мы приземлились, нам ясно, что здесь лето, стоит прекрасная погода, пусть даже все кругом предвещает недоброе. Правда, мы не знаем, какой сегодня день недели, какое число и даже какой месяц.

Вот над какими вопросами — согласен, довольно пустячными — я размышлял, ведя лодку по очередной излучине, как раз за мостом возле Уолтона-на-Темзе. Именно тут мы и заметили первого за весь день живого человека — молодого, в темном одеянии. Он сидел в камышах у кромки воды и уныло всматривался в противоположный берег. Указав на него Амелии, я тотчас же изменил курс и подплыл поближе.

Когда расстояние уменьшилось, я понял, что перед нами викарий. Вблизи этот служитель церкви оказался совсем желторотым юнцом: кость у него была тонкая, а голову венчала шапка льняных завитков. Чуть позже мы разглядели, что на земле рядом с ним распростерся другой человек — тот был поплотнее, а его тело, обнаженное выше пояса, покрыто речной тиной и копотью.

Не в состоянии сразу отвлечься от своих пустячных мыслей, я крикнул викарию, едва лодка подошла достаточно близко:

— Сэр, какой у нас сегодня день?

Бросив взгляд в нашу сторону, викарий неуверенно поднялся на ноги. Не составляло труда догадаться, что он глубоко потрясен пережитым: руки у него находились в безостановочном движении, теребя ворот изодранной рубашки. Немного помедлив, он ответил, уставившись на меня мутными отсутствующими глазами:

— День страшного суда, дети мои.

Амелия пристально посмотрела на человека, лежащего на земле, и спросила:

— Святой отец, он жив?

Ответа не последовало — викарий уже забыл о нас и, отвернувшись, собрался было отойти, однако раздумал и вновь удостоил нас взглядом.

— Вам помочь, святой отец? — продолжала Амелия.

— Кто способен помочь, когда на нас обрушился гнев господень?

— Эдуард! Греби к берегу!

— Но чем же мы им поможем? — возразил я.

Тем не менее я навалился на весла, и секундой позже мы уже выбирались на берег. Викарий безучастно наблюдал за тем, как мы опустились на колени возле распростертого тела. Нам сразу же стало ясно, что этот человек не умер, и даже в сознании, но беспокойно мечется словно в бреду.

— Воды… Нет ли у вас воды?.. — выговорил он, с трудом разжимая спекшиеся губы.

Я подметил, что кожа у него красноватого оттенка, — вероятно, его тоже ошпарило, когда марсиане подожгли реку.

— Неужто вы не дали ему напиться? — спросил я викария.

— Он беспрестанно просит пить, но эта река наполнена кровью.

Я покосился на Амелию и по выражению ее лица понял, что она разделяет мои подозрения: у бедного викария помутился разум.

— Амелия, — сказал я спокойно, — поищи, во что можно набрать воды.

И сразу же перенес свое внимание на лежащего; я не представлял себе, чем ему помочь, и лишь легонько потрепал его по щекам. Видимо, это подействовало: человек тут же сел и тряхнул головой.

Амелия нашла на берегу пустую бутылку, наполнила ее водой и поднесла пострадавшему. Тот с благодарностью припал к горлышку и жадно выпил все до дна. От меня не укрылось, что он успел полностью прийти в себя и внимательно поглядывал на викария. Наше участие в судьбе этого человека почему-то не понравилось служителю божьему, который задумчиво уставился вдаль, за пышные луга, в сторону разрушенной колокольни шеппертонской церкви.

— Что все это значит, что происходит? — бормотал он. — Все наши труды насмарку! Гнев господень обрушился на нас, и он призвал к себе нашу паству. Отныне дым пожарищ будет возноситься к небу во веки веков…

Произнеся эту туманную тираду, он вдруг преисполнился готовности к действию, размашисто зашагал по высокой траве и вскоре скрылся из виду. Человек, оставшийся с нами, прокашлялся:

— Не знаю, как вас и благодарить. Я уж решил, что пришел мой смертный час.

— Викарий был вашим спутником? — спросил я.

Он слегка покачал головой.

— Я его раньше и в глаза не видел.

— Вы вполне оправились? — спросила Амелия. — Идти сможете?

— Наверное, смогу. Я не ранен, хотя был на волосок от смерти.

— Вы из Уэйбриджа? — сообразил я.

— Из самого пекла. У этих марсиан ни совести, ни жалости…

— Откуда вы знаете, что они марсиане? — перебил я, крайне заинтересованный его словами, как и слухами, которыми накануне поделились со мной артиллеристы.