Владимир Михановский - Ковер жизни

Минуя стволы, прямо на меня двигался живой ковер, сверкавший самоцветами…

Я ускорил шаг, пытаясь уйти от преследования. Ковер также ускорил движение. Тогда я побежал, делая, как во сне, огромные прыжки. Но расстояние между мной и ковром не увеличивалось, хотя и не сокращалось.

Вскоре я к ужасу своему заметил, что ковер, разрастаясь, охватывает меня с флангов. Два длинных языка, поблескивая разноцветными огоньками, продвинулись далеко вперед справа и слева, после чего сомкнулись. Я очутился в кольце. В довершение всех бед испортился передатчик (причину этого я узнал много позже)… Выхватив лучемет, я направил его на движущийся мох и нажал курок. Но импульсов не последовало.

А «Снежинка» была так близко! Ее стройный корпус возвышался в каких-нибудь четырехстах метрах от меня. Решившись, я разогнался на пятачке, еще свободном от движущейся плесени, и прыгнул вперед, прямо на разноцветный ковер.

Жгучая боль пронзила все мое существо. Не помогла и нейтритовая прокладка скафандра. В каждую клетку тела вонзилось по раскаленный игле. Я рванулся было обратно, на суживающийся пятачок свободной почвы, но цепкие стебельки мха облепили ботинки, не давая шагнуть. Потеряв равновесие, я покачнулся и упал на спину.

Последнее, что я помню – это фантастически сверкающий разноцветный ковер с перебегающими огоньками, поднявшийся как стена и медленно обволакивающий меня…

Штурман «Снежинки» не отрываясь наблюдал, как капитан корабля, осторожно ступая, углубляется в синюю чащу. Ему так хотелось туда, в это царство цветов и листьев! Но приказ есть приказ.

«Ничего, – утешал себя штурман, протирая экран замшей, – капитан скоро вернется, тогда пойду и я. Все-таки напрасно он решил идти один, отказавшись от роботов».

Видимость была отличной. Фигурка капитана, рисуемая на экране инфращупом, то нагибалась к земле, то останавливалась возле изогнутых стволов, то склоняла ветви и срывала цветы.

Все это время Николая беспокоило какое-то безотчетное чувство неведомой опасности, грозящей капитану. И он облегченно вздохнул, когда капитан наконец-то повернул обратно, в сторону «Снежинки».

Между тем ярко-зеленое светило приметно склонилось к горизонту. Сгустились сумерки, удлинились тени.

Для инфращупа не было никакой разницы между днем и ночью, ему не требовалось освещение. И тем не менее видимость на цветном экране стала резко ухудшаться. Сначала выцвели и поблекли яркие цвета, радовавшие глаз. Цветы, деревья, оранжевый капитанский скафандр, – все приобрело какой-то неопределенный серый оттенок. Струи тумана, тянущиеся снизу, постепенно закрывали собой картину, превращая экран в огромный квадрат грязно-серого полотна.

Фигурка капитана таяла на глазах, растворяясь в атмосфере. Радиосвязь с капитаном также начала слабеть и наконец прервалась. Раздумывать было некогда. Штурман ринулся на помощь другу.

Наскоро натянув необходимые доспехи, он кликнул Кира и выскочил на узкий трап «Снежинки».

Первое, что я ощутил, очнувшись – это страшный холод. Руки и ноги закоченели до такой степени, что я перестал их чувствовать. Я лежал на спине, и надо мной горели невиданные создездия. Из попытки привстать ничего не получилось: стебельки мха цепко держали меня. «Как Гулливер, попавший в плен к лиллипутам», мелькнуло в голове.

Отчаянно барахтаясь, мне удалось высвободить правую руку. И тотчас все пришло в движение. Разноцветные огоньки вновь забегали вокруг меня. Со сжавшимся сердцем я ждал, что меня вновь пронзит горячая струя боли, доводящей до обморока. Но боли не было.

Мне почудилось, что в свечении огоньков наблюдается какой-то ритм, но я никак не мог уловить его закономерности.

Светящийся ковер медленно и осторожно закатал меня в рулон, так что я, совершенно беспомощный, напоминал теперь, наверно, со стороны туго спеленутый кокон. Затем ковер на мгновение вспыхнул ослепительным синим пламенем, и тотчас все погрузилось в абсолютную тьму. Даже звезды – и те погасли.

Вскоре я почувствовал, что движусь куда-то. Влажные ветки задевали меня по лицу, нежные лепестки цветов касались разгоряченной кожи. Затем дела пошли хуже. Очевидно, началась полоса колючего кустарника. Острые как иглы колючки вмиг расцарапали мне лицо. Я закричал и задергался, стараясь освободиться. Но ковер, ставший вдруг жестким, как камень, лишь сильнее сжал меня.

К счастью, полоса колючек скоро закончилась.

По щеке скатилась капля и попала на губу. Я облизнул губы. Капля была соленой.

Движение длилось долго, очень долго. Интересно, который теперь час? Я попытался вытащить руку, чтобы клянуть на часы. В ответ ковер так сдавил меня, что косточки захрустели.

Тьма, черная и плотная, как китайская тушь, начала понемногу слабеть. Мимо проплывали теперь бесформенные тени, в которых я пытался угадать деревья и кустарники.

Внезапно далеко впереди, на самой линии горизонта, показалось темно-багровое, с прозеленью зарево. «Пожар!» – вспыхнуло в мозгу. Но через минуту я понял, что ошибся: это восходило солнце…

По сторонам и впереди меня (что было сзади я не мог видеть) двигались по поверхности почвы, повторяя все ее изгибы, разноцветные светящиеся ковры, – такие точно, как тот, в который я был завернут.

Так, в сопровождении экскорта, я прибыл к основанию высокого и узкого пика, который в утренних сумерках поражал правильностью геометрических форм.

Ковры остановились. Затем минут десять (а может быть, и гораздо дольше – чувство времени меня покинуло) ковры перемигивались, будто переговаривались друг с другом. Затем один из ковров приблизился к конусу. На боковой поверхности открылась, сверкнув, узкая вертикальная щель, и ковер скользнул внутрь. Через некоторое время он появился снова и, остановившись в вертикальном положении, засверкал всеми цветами радуги. Казалось, он произносил безмолвную речь, а все остальные его внимательно слушали.

Задыхаясь от быстрого бега, Николай углубился в синюю чащу. Кир не отставал от него ни на шаг.

Лиан, преграждаших путь, становилось все больше. Почувствовав, что так он скоро выбьется из сил, штурман отдал команду, и Кир бережно подхватил его могучими щупальцами. Теперь они двигались гораздо быстрее, и Николай еле успевал защищаться от больно хлещущих веток.

– Держи к Федору, Кир, – повторял Николай, лихорадочно соображая, что же делать дальше? Лучевой пистолет он оставил на «Снежинке» – просто забыл впопыхах – и теперь вся надежда была на мощные щупальца Кира да на его небольшой лучемет, узкий ствол которого был пока что втянут под панцирь робота.

– Капитан Федор движется навстречу нам, – сообщил Кир, непрерывно вращая на бегу многочисленными кустиками-антеннами. – Капитан ускоряет шаг… Бежит… Остановился.