Олег Никитин - Живые консоли

Тима проявился в очень странном месте. В слабом гравитационном поле, ограниченном непроницаемыми стенками, шевелились, летали или подскакивали самые разные забавные штучки, а управляли их движением крошечные дети возрастом от трех до пяти лет. Ровный белый свет мягко ласкал глаза.

Мальчик усмехнулся, смутно вспомнив себя, когда его еще не выпускали на необозримые пространства Сети, а ограничивали питомником. Он немного напряг память, и к его удивлению весь период его детской жизни засверкал свежими красками, будто со старой мнемокопии удалили пыль и царапины и превратили ее в полноценную постановку. «Спасибо Людовику», – благодарно подумал он и пощупал бугорок за ухом.

Он вспомнил свои любимые игрушки, истрепанные им до полной деструктуризации – мехового коричневого зверя с короткими лапами и круглыми ушами, который разговаривал басом и постоянно требовал меда (впрочем, не обижаясь, если Тима отказывал ему: ведь кукла не нуждалась в пище, не нужно было даже менять батарейку – энергия Сети бесконечна), и почти настоящий флаер, с яркими рычагами и крупными цветными экранами. Ему вспомнился и первый преподаватель – пожилая женщина-бион, которая целенаправленно донесла до воспитанников азбуку и примитивную арифметику.

– Дядя, а что это ты тут делаешь? – строго спросил малыш, остриженный по последней моде и облаченный в крошечное платье, несколько великоватое для его щуплого тела. Оседлав мяч, он подпрыгивал на месте, каким-то чудом удерживая вертикальное положение и не опрокидываясь.

Тима улыбнулся:

– Тетю Ирину не встречал?

Малыш махнул рукой себе за спину и лукаво ухмыльнулся:

– Ты ее муж?

– Ну… пока нет. – Тиму озадачили собственные ощущения: он вдруг подумал, что произнесение утвердительного ответа сопровождалось бы сильным эмоциональным подъемом и удовольствием.

Парнишка погрозил ему пальцем.

– Скачи за мной! – крикнул он и ловко развернулся на месте.

Тима схватил вертевшуюся поблизости двуногую лошадку с мягким седлом. Ее пружинистые ноги вознесли гостя на высоту нескольких метров, и ему пришлось наполовину погасить вертикальную составляющую скорости, чтобы не потерять своего маленького проводника из вида. Тот мастерски уворачивался от других детей, занятых своими веселыми забавами. Особенно Тиме понравился одинокий малыш, сосредоточенно мастеривший воздушный шар при помощи газового баллона с гелием. При этом он пытался приспособить к делу коробку из-под цветных кубиков.

Вскоре между кособоких стен рукотворного городка гость увидел Ирину, чинно присевшую на скамейку поодаль от гомонящей толпы детей.

Она причесывала какую-то серьезную девчушку, что-то втолковывая ей с интимным видом, словно делилась своим самым важным жизненным опытом.

– …А перед сном заколку нужно снимать, иначе к старости волосы выпадут, – услышал Тима окончание фразы.

– Тетя Ирина, к тебе почти муж!

Заявив это, малолетний проводник предпочел скрыться за стеной строящегося дома, и уже оттуда понаблюдать за тем, как взрослые будут целоваться или делать еще что-нибудь интересное. Но он жестоко разочаровался – Тима всего лишь сел рядом, чувствуя порядочную робость. Ирина, кажется, тоже смутилась и замолчала.

– Как прошла операция? – кашлянув, пробормотал он.

– Успешно, – быстро отозвалась она. – Врачи спросили меня, хочу ли я ребенка, и пустили в питомник. Мне нравится… Беги. – Она подтолкнула девчушку в спину, и та нехотя отодвинулась на метр, навострив ушки. – Только это будет еще не скоро, через год или два, сначала нужно обследовать яичники на предмет отклонений от нормы, выйти замуж и дождаться очереди.

– А у меня отказались принять сперму, – пожаловался Тима. – Говорят, не дорос еще.

– Почему ты хотел ее сдать? – Голос Ирины внезапно охрип.

– Ну, я подумал, вдруг ты не откажешься иметь ребенка из моего генетического материала, – заставляя свои связки шевелиться, произнес Тима. Глядеть у него получалось исключительно вниз.

Спустя секунду осязательные нервы на его левой ладони ожили, сигнализируя о контакте с чужим образом. Он медленно повернул голову на одеревеневшей шее и встретился с прищуренным взглядом улыбающихся Ирининых глаз.

– Что ж, придется мне подождать, – смиренно сказала она.

Браун, парнишка со странным и архаичным прозвищем Стоп-бит (которое возникло много лет назад по причине его патологически недоверчивого отношения ко всему незнакомому или непонятному) в изрядном сомнении озирал скопление жутковатых устройств, прихотливо расставленных на круглой арене студии.

– Почему мне кажется, что я зря плачу за аренду узла? – пробормотал он

На Веронику, что стояла рядом и нетерпеливо кусала губы, он не глядел.

– Мы платим вместе, – прохладно сказала она.

– Я помню. Ну, покажи, что ты тут придумала.

Она приблизилась к мощному прессу – если это был именно пресс, а не что-либо иное – и пояснила:

– Первые четыре строчки исполняются музыкантами здесь. Можно без инструментов, иначе те расплющатся и потеряют правильное звучание.

– А сами исполнители?

– По сценарию они превращаются в низкорослых уродцев, – радостно улыбнулась Вероника. – В это время должен звучать первый куплет:

Стоп-бит ошалело уставился на сценаристку и воскликнул:

– Но как же закон об искажении образа?

– Я видела его, не волнуйся. Там сказано, что запрещается модификация образа, препятствующая установлению личности его владельца. Мы же в титрах пустим строку с именами исполнителей, к тому же все изменения не будут иметь радикальный характер. Индивидуальные черты исполнителей останутся на месте. Кроме того…

Браун прервал ее, показав на следующее приспособление:

– А это что такое?

– Железная дева, – с гордостью ответила девушка. – Раньше они были цельнометаллическими, но мы, конечно, используем прозрачный пластик, чтобы зрители в полной мере почувствовали весь ужас певца. А он кричит:

– Хм, – встрял Браун. – Ты уверена, этот текст удачно накладывается на видеоряд с твоей «девой»?