Айзек Азимов - Немезида (пер. А. Андреева)

— Есть нечто гораздо более важное, чем «хочу» или «не хочу», Марлена… — начала д'Обиссон, но вдруг замолчала, пошатнулась и прижала руки к животу.

— Что с вами? — удивился Генарр. Не ожидая ответа, он оставил д'Обиссон на попечении Юджинии, которая подвела ее к ближайшей кушетке и заставила лечь, повернулся к Марлене и поспешно сказал:

— Марлена, согласись на сканирование.

— Не хочу. Она обязательно скажет, что у меня чума.

— Не скажет. Я обещаю. Не скажет, если ты здорова.

— Я здорова.

— Я уверен в этом, а сканограмма просто подтвердит то, что мы и без того знаем. Поверь мне, Марлена. Пожалуйста.

Марлена перевела взгляд с Генарра на д'Обиссон, потом снова на Генарра.

— А я смогу вернуться на Эритро?

— Конечно. Если ты здорова, то сможешь выходить, когда захочешь. Ведь ты уверена, что не заболела чумой?

— Совершенно уверена.

— Вот сканограмма в подтвердит твою уверенность.

— Да, но она скажет, что мне нельзя выходить со станции.

— Твоя мать?

— И доктор тоже.

— Нет, они не осмелятся остановить тебя. Ну а теперь скажи всем, что ты согласна на сканирование.

— Хорошо. Пусть она готовит сканер. Рэне д'Обиссон с трудом поднялась.

Д'Обиссон внимательно изучала результаты компьютерной расшифровки сканограммы, а Зивер Генарр наблюдал за ее работой.

— Любопытная сканограмма, — пробормотала д'Обиссон.

— Ну это нам было известно и раньше, — сказал Генарр. — Марлена вообще необычная девушка. Важно другое — нет ли в сканограмме изменений?

— Я не вижу ни малейших изменений, — сказала д'Обиссон.

— Судя по вашему тону, вы разочарованы.

— Командор, не начинайте все сначала. Я разочарована только как врач-профессионал. Естественно, что я хотела бы изучить состояние больной.

— Как вы себя чувствуете?

— Я же вам только что сказала…

— Я имел в виду ваше самочувствие. Вчера вам вдруг стало плохо.

— Ничего удивительного. Обычный результат нервного потрясения. Мне не часто приходится выслушивать в свой адрес обвинения, будто я хочу, чтобы пациент серьезно заболел. Более того, очевидно, этим обвинениям верят!

— Так что же с вами случилось? Приступ диспепсии?

— Возможно. Во всяком случае были боли в брюшной полости. И головокружение.

— Разве, с вами такое бывало и раньше?

— Никогда! — резко ответила д'Обиссон. — Впрочем, меня также никогда не обвиняли в непрофессиональном поведении.

— Марлена слишком впечатлительна. Почему вы принимаете ее слова так близко к сердцу?

— Вы не возражаете, если мы сменим тему? В ее сканограмме нет никаких изменений. Если она была здорова несколько дней назад, значит, она здорова и сейчас.

— В таком случае вы как врач полагаете, что Марлена может продолжать исследование Эритро?

— Поскольку у нее нет никаких заметных отклонений, я не имею оснований запрещать.

— Тогда не хотите ли вы сами предложить Марлене выйти на поверхность планеты?

Д'Обиссон перешла от обороны к наступлению.

— Вам известно, что я разговаривала с комиссаром Питтом, — в голосе д'Обиссон звучал не столько вопрос, сколько констатация факта.

— Да, известно, — спокойно ответил Генарр.

— Он просил меня стать руководителем нового этапа работ по изучению чумы Эритро. Работы будут щедро ассигнованы.

— Ну что ж, это очень хорошая мысль, а вы — самая подходящая кандидатура на место руководителя работ.

— Благодарю. Однако Питт не сместил вас и не назначил меня командором станции. Следовательно, пока вы должны решать, можно позволить Марлене Фишер выходить на Эритро или нет. Мои же функции ограничиваются медицинским контролем в случае появления аномальных симптомов.

— Я намерен разрешить Марлене исследовать Эритро в любое время по ее желанию. Могу ли я заручиться вашим согласием?

— Как вам известно, в моем медицинском заключении говорится об отсутствии у девушки симптомов чумы. Поэтому я не буду возражать, но соответствующее распоряжения должны давать только вы. Если необходим письменный приказ, то он также должен быть подписан вами.

— Но вы не будете пытаться остановить меня?

— На то у меня нет оснований.

Обед подошел к концу; тихо играла успокаивающая музыка. Зивер Генарр, старательно уклонявшийся от опасной темы в течение всего обеда, наконец сказал обеспокоенной Юджинии Инсигне:

— Рэне д'Обиссон говорила то, что думает. Но на такие мысли ее натолкнул Джэйнус Питт.

Беспокойство Юджинии усилилось.

— Ты действительно так думаешь?

— Да, и ты тоже должна это понять. Ты знаешь Джэйнуса не хуже меня. Для нас обстоятельства складываются не лучшим образом. Рэне — высококвалифицированный медик, у нее неординарное мышление, она неплохой человек, но — как и все мы в той или иной мере — тщеславна, поэтому ее можно подкупить. Думаю, она и в самом деле хочет войти в историю как один из победителей чумы Эритро.

— И потому готова рисковать Марленой?

— Я бы не сказал, что в этом она видит какую-то самоцель, но если у нее не будет другого пути, то — да, готова.

— Но ведь должны быть и другие пути. Подвергать Марлену опасности, превращать ее в какого-то подопытного кролика — это чудовищно.

— Но не с точки зрения д'Обиссон и уж тем более Питта. Ведь можно рассуждать примерно и так: допустимо пожертвовать одним человеком ради избавления планеты от чумы и ее превращения в место обитания миллионов людей. Жестокость таких рассуждений очевидна, но будущие поколения могут сделать из д'Обиссон героиню именно за ее жестокость. Они могут согласиться с тем, что, если это неизбежно, вполне допустимо принести в жертву жизнь одного человека или даже тысячи людей.

— Да, потому что это жизнь другого человека.

— Конечно. Сколько существует человечество, столько люди были готовы на жертвы — если в жертву приносятся жизни других. Не приходится сомневаться, что Питт готов на такие жертвы. Или ты не согласна со мной?

— Что касается Питта, конечно, согласна, — горячо ответила Юджиния. — Подумать только, с таким человеком я работала много лет!

— Тогда ты должна знать, что при обсуждении он, вероятно, надежно прикрылся нравоучительными фразами и сказал что-нибудь вроде: «Наша цель — наивысшее благосостояние для наибольшего числа людей». Рэне не скрывает, что во время последнего визита на Ротор она говорила с Питтом, а я совершенно уверен, что он аргументировал свои предложения именно так, возможно, конечно, другими словами.

— А что он скажет, — с горечью заметила Юджиния, — если Марлена заболеет и лишится рассудка, а загадка чумы так и не будет решена? Что он скажет, если напрасно будет исковеркана жизнь моей дочери? И что скажет доктор д'Обиссон?