Геннадий Прашкевич - Божественная комедия

– Вам будет удобно, мадам.

Она кивнула, и увидела белый квадрат.

Как бы ни устроиться на огромной кровати, как бы ни упасть на тонкий шелк чудесной поляны, отчетливо источающую запах цветов, каких-то неведомых, едва улавливаемых благовоний, белый квадрат всегда останется перед глазами.

Сердце мадам Катрин дрогнуло.

Карл знал, чем ее укорить».

ФАЙЛ ОБОРВАН

«…кокаиновая полька».

ПЕРЕЗАГРУЗИТЬ

Не дразни меня.

У нас в Сербии…

Ничего не хочу знать о твоей Сербии.

Нам, правда, принесут все, что мы заказали? Всю эту одежду? И мои туфельки? Хочу туфельки. Ой, как я их хочу, у меня просто глаза горят. Такое красивое сексуальное белье, почему ты не позволила?

В ближайшие дни у тебя не будет клиентов.

Хочешь, чтобы я радовала только тебя?

Нет. Спать мы тоже будем раздельно.

Адриана захлопала в ладошки.

Думаешь, это музыка?

Она вытянула из-под подушки странную шапочку.

Похожа на пластиковую, но не пластик. Мягкая на ощупь. Ой, тут пластинки. Наверное, золотые? Адриана натянула шапочку. Правда, я похожа на Орлеанскую деву? И откинулась на подушку. Это не музыка.

Лицо ее изменилось.

Она смотрела на белый квадрат, но вряд ли что-то видела.

Мадам Катрин покачала головой. Наверное, Адриане семнадцать, ну восемнадцать от силы, все ей в новинку, даже чистые белые простыни для нее не данность, а прямо настоящее чудо… Красивые губы… Карл предусмотрел все… Даже эти шапочки… Наверное, они снимают усталость. Почему нет? Отель для серьезных людей. Забыть каждодневные хлопоты, выспаться. « Только спать, спать, спать, и не видеть снов ». Вдали от моря. Никаких стрип-баров, ночной жизни, легкомысленных девиц. Мадам Катрин с сомнением посмотрела на Адриану: одна все-таки проникла.

Буду писать книгу.

Она с сомнением прислушалась к себе.

Прозвучало не очень убедительно, мешали голые груди Адрианы.

И мешал белый квадрат. Карл, наверное, долго готовил сюрприз. Карл знал, что рано или поздно я окажусь в отеле «Парадиз». Он убил поэта-авангардиста Жана Севье, никакого самоубийства там не было. А если не он, то все равно он. Жан должен был умереть, он не мог не умереть, потому что касался меня, потому что мои груди помнят ласковую силу его ладоней. Карл убрал милого лионского теоретика. Карл даже парижского прокурора накормил лягушками. Она молча смотрела на плавный изгиб бедра бесстыдно раскинувшейся Адрианы. Значит, Карл чувствовал боль. Он убил бы и Снукера, но того отделяло время. Стеклянная, ничем не прошибаемая стена времени. Может, Карл выкрал русского физика только для того, чтобы извлечь Снукера из смутных омутов его странного прошлого… Раскрутить пространство-время… Спасти от ножа, чтобы распять на кресте… У Карла был «Стог» Клода Моне. У него многое было. И все единственное в своем роде. Видимо, и я должна была стать единственной. Белый квадрат на стене – намек. Я купил тебе рай, дразнит Карл. Наконец-то ты смотришь на белый квадрат, а думаешь обо мне. Правда, он все-таки не успел обокрасть Маленкова. И не успел дотянуться до Снукера. И даже не успел увезти меня в Азию. А ведь он хотел. Если бы не язычники, он увез бы меня в тропическую Азию, где никто не мог его преследовать. Чтобы даже папа Софоклес какое-то время не знал, где мы находимся. Никаких пластических операций, но чужие имена. К примеру, Жан Севье… У Карла хватило бы чувства юмора… Красивая женщина. И денег ровно столько, чтобы не вызвать непроизвольного завистливого слюноотделения у соседей…

« Только спать, спать, спать, и не видеть снов ».

Мадам Катрин не смотрела на сербку, раскинувшуюся на краю гигантской райской поляны. Золотые и платиновые пластинки прохладно касались висков и затылка. Новый вид снотворного?»

ФАЙЛ ОБОРВАН

«…Игрушечный рождественский домик в холле под нейлоновой елкой. Стилизованные шишки, крошечная сосулька, как вытянутая капля под носом короля Рамы IX – вечного труженика. За каменными стенами рев цикад, темные смазанные ручьи мотоциклов среди смазанных огней фар и фонариков. Лотосы в лужах. Тучные, буддийского цвета облака. Огромная, трепещущая под ветром бадтха, под которой просветлился Будда.

Почему ее не спасли? Она была любимой женой короля.

Жены короля не может касаться смертный. Она утонула, упав в воду на переправе, все это видели, но, конечно, никто не осмелился протянуть руку. Нечестивую сразу бы отрубили.

Пастельная сумеречность вечности, рябая, как лбы сиамских слонов.

Собаки спят в тени. Золото неба над вечерним заливом. Никаких этих червивых мыслей.

Карл, ты можешь говорить правду?

Могу. Но зачем? Кто в ней нуждается?

Думаешь, что совсем никто?

Совершенно уверен в этом.

Вот такая ботва, прикинь.

Где ты научилась таким словам?

Не знаю. Может, услышала. Мы везде бываем.

Мы больше не будем бывать в русских ресторанчиках.

А мне понравился желтый сапфир. В Бангкоке. Разве сапфиры бывают желтые?

Как твои глаза. Они бывают такими.

Кин кхао… Хочу… Сделай мне это…

Тот придурок тоже возбуждал?…

Конечно, Карл имел в виду лионского теоретика, а может, поэта-авангардиста, или даже парижского прокурора с его гнусной бородой, какая разница, Карл всегда имел кого-то… В виду… Кхао суат. Ты как клейкий рис , шептал он, ведя рукой по таинственным изгибам бедра. Зеленая папайя с острой приправой. Хочешь острого?

Ммммммм.

Нуа нам так…

Сделай это еще раз…

Она расправлялась с чужими словами, как с саранчой.

Она расправлялась с господином фон Баумом, как со скорпионом.

Карл сжимал ее с обожанием. Он умирал. Он ждал, когда она тоже истощится.

Стон. Мадам Катрин умела умирать. В первые дни в Азии Карл боялся, что не сможет умереть вместе с нею, что он опоздает, но сейчас такая мысль даже не приходила ему в голову. Орхидея на влажном стволе… Лотос в прозрачной луже… Купить можно все, но не все продается… Только эта мысль приводила Карла в отчаяние. Прик кхи ну. Ты чувствуешь? »

НЕТ ДОСТУПА

«…пропеллер отгонял мух.

Конечно, не всех, но пищу на улице все равно готовили в огне.

Вечернее небо горело. Песок, живописные лавки, ресторанчики. Шипящие вертела, котлы, грили. « Как дела? Вы уже покушали? » Жареные кузнечики, скорпионы, водяные личинки, гусеницы, яйца муравьев. « Му сате », – указала мадам Катрин глазами на крошечные свиные шашлычки. Ни в « Суки яки », ни в « Банана лиф » она не испытывала такой расплавленной радости. В Бангкоке на улице Ратчадаписек в самом большом ресторане мира « Там-Нак-Тай », где официанты катались на роликовых коньках, Карл все еще держался как господин барон Карл фон Баум, но в Паттайе он уже стал просто Зигом. И держался соответственно. Дуриан, линчи, рамбутаны, мангустин, такой снежный на срезе, королевские бананчики, лонконы, саподилла, ну, Боже мой, зачем мир так прекрасен, если все замешано на крови?»