Геннадий Прашкевич - Кормчая книга

– Разве общины могут быть более высокой ступенью?

« Они – последующая ступень. »

– Последующая… – вслух повторил Ларвик.

Он уже понял, почему мастер Закариа, почему Севр Даут, почему большинство толкователей так странно отталкивают от себя отработанные «Черновики». Они ведь считали, что последняя работа доктора Джауна обещала полное торжество именно колониям, но, кажется, доктор Джаун начал сомневаться… В своей последней работе он, наверное, заговорил и о будущем падении колоний… По крайней мере, к сорок второму веку кривая на графике мощно полезла вверх… Возрождением НТЦ?… Или какие-то новые формы?… Вот уж поистине: ничего вечного под Луной… Пройдут века и желтую пыль развеет над выжженными просторами бывших общин…

« Ларвик, вы были когда-нибудь счастливы ?»

Но почему был? – подумал он. Я и сейчас счастлив.

Я счастлив на террасе старого кафе, на низких трибунах Спейс-кратера, на Южном космодроме, в тесных кабинах службы Эл Пи, в лабиринтах реалов, даже в башнях Ю, которые наводят на некоторых людей священный ужас. ЧЕЛОВЕК СВОБОДЕН. Главное, никаких запретов! Может, мое будущее ужасно, но я хочу знать, каким оно может быть. ЧЕЛОВЕК ОТВЕТСТВЕН. Ларвик впервые подумал о толкователях с сочувствием. Они искали истину и нашли ее. А истина оказалась им не по плечу. ЧЕЛОВЕК ДОБР. Иначе зачем бесконечно строить мир, все равно обреченный на уничтожение?

Еще Ларвик понял, наконец, почему Соул смотрел на него холодно.

Наверное, Соул сомневался: докопается ли он до существа дела? Интересно, сколько еще сотрудников Отдела Особых мнений брошено на решение возникшей проблемы? И какой итоговый отчет Соул представит в Большой Совет официально?

Он вспомнил Севра Даута и Тафра.

Они знали . Но они хорошо держались. Они смотрели спокойно. Их нисколько не интересовал сегодняшний день НТЦ. « У вас еще есть вопросы? » – « Кажется, нет .» – « Улетайте .» Вот и все. Века иногда действуют утешающе. Если не думать о последующих веках.

Звон цикад.

Трава по колено.

Когда Севр Даут и Тафр ушли, Ларвик повернулся и его пробило холодным потом. Волк, глянувший из травы, был огромный, лобастый. Шерсть на морде поседела, но клыки, когда он показал их Ларвику, выглядели очень даже впечатляюще. Так они долго смотрели друг на друга, потом Ларвик попятился к открытому люку флайера.

Волк.

Звенящая тишина.

Алый монгольфьер в небе.

Ладно, подумал Ларвик. Сдам отчет и двинусь в реал Макуны. Или загляну в старое кафе. Или погружусь в бесстыдную прогулки по порочным лабиринтам Эл Пи. Что бы ни происходило в Общинах, что бы они там ни праздновали, мой мир еще не погиб.

Но из головы не выходило -

волк…

цикады…

алый монгольфьер в небе.

Кричал биосинт. Раздраженно шипела в ветвях, булькала, посвистывала сердитая ночная птица. Мерно раскачивалось бумажное дерево – как призрачная белая гора, долго, ровно, успокаиваясь лишь под плотными порывами падающего с гор ветра. А далеко в предутренней тьме все еще перекатывался замирающий шелест грома. Может, метеор упал в Сухой степи… Не долетел до земли, сгорел в воздухе… Низкий шелест, как обрывки разрушенной музыки, обманчиво падал с неба…

ЧЕЛОВЕК ДОБР.

Заповеди Моноучения всплывают в сознании сами.

Их повторяемость не утомляет.

ЧЕЛОВЕК СВОБОДЕН.

Хирам открыл глаза.

Мышцы расслабленно прокатились под кожей.

Он слышал, как высоко над ним нескончаемым потоком шли по стволу бумажного дерева муравьи, суетливо взбегая по белым листьям, густо иссеченным черными, почти угольными прожилками, Иногда муравей срывался вниз, удивленно ощупывал усиками смуглую кожу человека. Нежный утренний мир.

Но во сне Хирам видел грозу.

Но во сне перекатывались раскаты мощного далекого грома и гигантские извилистые молнии били в выжженную Сухую степь.

ЧЕЛОВЕК ОТВЕТСТВЕН.

Он тронул Иллу.

Голое загорелое плечо дрогнуло, тигана и во сне узнала Хирама.

Радуясь ее пробуждению, он погладил щек спавшей рядом Иллы, и глубоко вдохнул свежий воздух. Ему не надо было вживаться в предрассветный мир. Он и в предрассветной тьме видел воздушный путь муравья, сорвавшегося с бумажного дерева, слышал тонкий, волнующий запах сиеллы, радовался: вот Илла, вот Ри! Влажный запах мхов, забивших теневую сторону скальных обрывов, щекотал ноздри. Он ощущал печальное очарование уже отцветшей сиеллы, которую так любит щипать биосинт, потому что в стеблях сиеллы накапливается кобальт. Еще Хирам глубоко чувствовал размеренный вечный ход бумажного дерева. Говорят, его листья снимают усталость. Всего лишь белые листочки, иссеченные черными угольными прожилками, но если они при тебе, можешь шагать, не останавливаясь, весь день…

ЧЕЛОВЕК ДОБР.

Хирам никак не мог понять, откуда этот острый привкус тревоги?

Обняв потянувшуюся Иллу, прижавшись к проснувшейся обнаженной тигане, он прислушался. Воздух горчил. Чуть заметно, но горчил.

– Я проснулась?

Синие глаза Иллы весело и бесстыдно уставились на Хирама. Из-под рассыпавшихся по плечу и по голым округлым грудям длинных светлых волос проглянула нежная, поблескивающая, как перламутр, кожа. Она казалась натертой оливковым маслом. Одной рукой Илла ласково теребила голое загорелое плечо тиганы, другой обняла Хирама.

– Я видела сон… – голос Иллы прервался. – Я видела деревце манли… Кажется, оно горело…

– Манли не страшен огонь. У него глубокие корни.

– Горела вся степь…

– Вся степь?

Хирам не ждал ответа.

Они спали так близко, что им мог присниться один сон.

Он просто погладил Иллу, улыбнулся и посмотрел на Ри. Ему нужна была сейчас тигана – умеющая заглядывать в будущее, видеть скрытое, общаться с Матерью и с Толкователями на огромных расстояниях. Каждая мышца его, пробудившись, требовала движения.

ЧЕЛОВЕК СВОБОДЕН.

Невероятные ресницы тиганы, густые и длинные, как миниатюрные опахала, как всегда, привели Иллу в восхищение:

– Ой, ты как бабочка! Зажмурься, Ри! А теперь распахни ресницы! – И вдруг вскрикнула, будто испугавшись. – Я вспомнила, Хирам! Пахло горьким дымом и Сухая степь вся горела. От горизонта до горизонта. И во сне я была не Илла, я была Маб. Почему, Хирам?

– Маб? – медленно повторил Хирам, как бы пробуя новое имя на вкус. – Не надо бояться, Илла.

– Мне тоже нравится… Маб… – успокаивающе подтвердила Ри.

Почти не касаясь кожи, она сильно провела узкой сильной ладошкой по голой спине Иллы, будто снимая с нее невидимую паутину, и Хирам сразу почувствовал, как много нежности и сил они накопили за ночь.