Геннадий Прашкевич - Пес Господень

– Я боюсь говорить дальше… – пугливо выдохнула добрая женщина. – Я боюсь, брат Ганелон… Но известно, многие люди, нетвердые в вере, прислушиваются к еретикам.

Ганелон перекрестился.

Грех.

Поистине грех.

Добрая женщина наблюдательна и говорлива, но она напугана. Она очень сильно напугана. Нет на земле места, в котором бы ныне спокойно чувствовали себя верующие, чистые душой. Добрая женщина все время боится, что ее увидят в неположенном месте. Она все время боится мести еретиков. Она, наверное, еще не знает о недавнем послании апостолика римского.

"Объявляем по сему свободными от любых обязательств всех, кто связан с графом Тулузским феодальной присягой, узами родства или какими другими, и разрешаем всякому католику, не нарушая прав сюзерена, преследовать личность указанного графа, занимать его земли и владеть ими.

Восстаньте, воины Христовы!

Истребляйте нечестие всеми средствами, которые даст вам Бог!

Далеко простирайте ваши руки и бейтесь бодро с распространителями ереси. Поступайте с ними хуже, чем даже с сарацинами, потому что они действительно хуже. Что же касается отступника и еретика графа Раймонда и богохульника и отступника черного барона Теодульфа, то выгоните их и сторонников их из замков, отнимите их земли для того, чтобы правоверные католики могли занять владения указанных еретиков."

Так сказал апостолик римский.

Добрая женщина обрадуется, узнав о его словах.

Грех.

Грех повсюду.

Но уже в черных и в серых рясах, спрятав суровые лица под низко опущенные капюшоны, неутомимые доверенные братья неистового блаженного отца Доминика день и ночь идут и идут по пыльным дорогам Лангедока. Они питаются нищей милостыней, их единственным богатством являются потрепанные плащи и старые мулы. Они внимательно прислушиваются к разговорам мирян, ведь они хорошо помнят, что именно из этих мест поднимались когда-то самыми первыми на святой подвиг паладины, призванные папой Урбаном II. Они сами не раз видели в своих видениях самого господа, велевшего им, смиренным монахам, направить стопы свои к сердцам верных.

Блаженный отец Доминик поклялся полностью восстановить простоту и чистоту апостольских времен. Его ревнивое неистовство в вере подтверждается столь же ревнивой взыскательностью многих и все растущих в числе его братьев и сестер по духу, таких, как строгий отец Валезий, таких, как неутомимый и бескорыстный брат Одо или, наконец, таких, как эта добрая женщина, по своей воле явившаяся в Дом бессребреников, несмотря на то, что ей приходится прятаться от нечестивых и хищных слуг отступника барона Теодульфа.

Добрая женщина искренне возрадуется, подумал Ганелон, когда узнает, что конные рыцари благородного графа Симона де Монфора, истинного исполина духа, уже вошли в Лангедок, а суровый легат папы Арнольд Амальрик объявил вооруженным паломникам:

"Вперед, храбрые воины Христовы!

Спешите навстречу предтечам антихриста, низвергните слуг ветхозаветного змея. Доселе вы, быть может, сражались из-за преходящей славы, так сразитесь теперь за славу вечную. Прежде вы сражались за бренный мир, сражайтесь теперь за Бога. Мы не обещаем вам скорой награды здесь, на земле, за вашу неутомимую службу Богу с оружием в руках, но зато, знайте, теперь вы уверенно войдете в царство небесное!"

Мессир Симон де Монфор чист сердцем.

В свое время благородный мессир Симон де Монфор ушел из-под стен христианского города Зары, чтобы даже случайно не направить свой меч против христиан.

Но беспощадный меч благородного мессира Симона де Монфора всегда направлен против еретиков.

Господи, помоги всем чистым в вере!

Ганелон благословил добрую женщину.

Она устала, пожаловалась Ганелону добрая женщина. Многие ее не понимают, но она полна рвения, ее слух по прежнему остр, ее зрение остро. Недавно она исповедалась строгому отцу Валезию и отец Валезий сказал: добрая женщина, ты истинно права в своих поступках, ибо царствие небесное не извне, оно в нас, и главный наш враг находится совсем не вдали, а наоборот, он всегда в нас, он нас искушает.

Добрая женщина не выдержала. Ее пронзительные глаза вспыхнули:

– Доколе, брат Ганелон? Доколе? Услышаны ли будут молитвы? Наказана ли будет ересь?

– Когда глупые ослы травят урожай, им подрезают хвосты, – смиренно ответил Ганелон. – А ересь это потрава божьего урожая. Иди, добрая женщина, благославляю тебя. Делай дело и помни, что хвосты глупых ослов будут подрезаны. Этого не придется ждать долго. Твои дела никогда не будут забыты истинными верующими.

И повторил:

– Не будут забыты…

Но, наверное, что-то странное отразилось в глазах Ганелона, потому что добрая женщина вдруг заторопилась…"

"…о, Господи, смятен дух!

Еретики веселятся, святые скорбят.

Викентий из Барре, тщедушный монах с мышиными мелкими всегда воспаленными глазками, пьет мутное вино из маленьких стаканчиков, но его тщедушное тело почему-то полно сил. Урывая время у сна, забывая подчас о трапезе, Викентий из Барре вникает в старинные книги. В непомерной своей гордыне он проникает туда, где не должно быть места простому смертному. Добрая женщина, посетившая Дом бессребреников, например, никогда не спросит – откуда брался свет в первые три дня творения? Доброй женщине в голову не придет поинтересоваться, а зачем, собственно, Господь создал сарацинов? Но Викентий из Барре, тщедушный монах с мышиными глазками, с одинаковым рвением пытается постичь и то, почему не беременеет женщина, если в ее белье вшита пяточная кость, вынутая из ноги живой ласки? и то, зачем, собственно, созданы сарацины? и то, почему всякие птицы летят на юг даже в том случае, когда зима и на родине их обещает быть мягкой? и даже – грех, грех! – он интересуется тем, почему заповедей десять, а не восемь или не двенадцать?

Цветущая роза, красивый рассвет, нежное плотское обаяние, тихий закат над вечерней рекой – для доброй женщины это только простые знаки. Она знает, что красота мира это всего лишь тень Творца, а обращать взор следует не на тень, которая всегда является только тенью, а на то истинное, горнее, что эту тень отбрасывает.

Конечно, Викентий из Барре прочел много книг.

Возможно, он прочел все старинные книги, извлеченные из тайников Торквата.

Никто не знает, что содержится в этих старинных, может, нечестивых книгах, но, вполне возможно, что большая часть их войдет в труд Викентия, который сам монах назвал «Великим зерцалом». Наверное, именно в этом труде надо искать следы старинных тайных книг, которые никак не могут вернуться к истинному хозяину – к Святой римской церкви, которая одна только и может правильно распорядиться этими знаниями…