Ярослав Вейс - День на Каллисто (антология)

— Все в порядке, — проговорил Тейфель как ни в чем не бывало и направился к боковой стенке комнаты.

Открыв небольшую тумбочку на бамбуковых ножках, он обратился к Алану:

— Вы предпочитаете шотландское виски или коньяк?

С этими словами он поставил перед Алаиом стаканчики. Аромат виски заполнил помещение. Алан невольно подумал о Спенсере, его сковал страх.

Профессор поднял стакан. Пучок света, отражаясь от стекла и металлических граней прибора, переливался радужным блеском.

— Мой милый друг! Разрешите выпить за вечную память нашего общего товарища доктора Джека Спенсера, незаурядного сотрудника Института по вопросам биологической охраны окружающей среды, человека, безусловно, мыслящего, пытавшегося докопаться до истины, в чем-то даже любознательного. Жаль, что с такими незаурядными данными он посвятил себя не науке, а изучению, вернее, доскональному штудированию прошлого почтенных людей.

Тейфель сокрушенно покачал головой.

— Профессор! — закричал Алан, и от страха у него свело скулы, а спина покрылась капельками холодного пота. — Профессор, — тихо проговорил он, сжимая стакан с такой силой, что стекло треснуло. Алан тупо уставился на кровоточащую ладонь.

Тейфель, быстро поставив собственный стакан на стол, превратился в заботливую нянюшку.

— Какой же вы нескладеха, ну, разве так можно! Вы ведь прекрасно знаете, что в этом проклятом климате любая ранка гноится! Такая неаккуратность! Порезался, как маленький мальчик. Вот вам современная молодежь, с нее ни на минуту нельзя спускать глаз, — кудахтал толстяк.

Он бегал из одного угла комнаты в другой, промыл рану сероводородом и антисептической жидкостью. К счастью, порез оказался неглубоким. Профессор заботливо перевязал Алану руку.

— Потерпи, мой мальчик, боль успокоится. — Отдышавшись, толстяк улыбнулся. — Ну, теперь со спокойной совестью можно выпить.

— Что со Спенсером? — тихо спросил Алан, превозмогая боль.

— Ах, да, совсем забыл, проклятая голова! — Помолчав, профессор опрокинул в рот содержимое стакана и поставил его на стол. — Ваш приятель мертв.

У Алана подкосились ноги. Подхватив его под руки, Тейфель прислонил ботаника к стене, возле которой стоял внушительного размера ящик. Бросив взгляд на Алана, Тейфель, театрально сморкнувшись, резко откинул крышку. Алан заметил торчащие из ящика ботинки. «Да это же ботинки Спенсера», — понял он в ужасе и, заглянув внутрь, отпрянул от ящика: на него взирали широко открытые глаза Спенсера, но в них уже не было столь характерного насмешливого выражения.

Алан, пошатываясь, подошел к столу и ухватился за его край.

— Вы, вы его… убили?

— Тише, тише, — Тейфель зажмурил глаза и приложил палец ко рту. — Смотрите, не разбудите его.

— Вы убили его, — Алан сокрушенно качал головой, тихо повторяя, — но зачем? Черт возьми, зачем?

— Послушайте, мой мальчик, — профессор склонился к Алану, поглаживая его по плечу, — к чему так убиваться?

— Знаете, кто вы такой? — Алан опустился на стул, с негодованием глядя на профессора. — Вы убийца, подлый убийца…

— Разве вам непонятно, мой мальчик, — Тейфель опустил глаза, — что Спенсер сам во всем виноват. Я же его предупреждал, что здесь полно змей. — Толстяк принял театрально-скорбную позу. — «Будьте осторожны», — неоднократно твердил я. Но ваш уважаемый друг оказался слишком упрямым, слишком. — Профессор задумчиво наклонил голову вниз.

Алану же припомнился последний разговор со Спенсером. Он постарался взять себя в руки и, внешне спокойный, налил себе виски, внимательно следя за профессором. Тот, поправив очки, вопрошающе ждал новых упреков.

— Не волнуйтесь, дружок, в этих местах такое случается. Ведь змеи в джунглях — явление обычное.

— Но почему вы положили его в ящик?

— Будьте справедливы, — профессор воздел руки, — куда же прикажете его деть в такую жарищу? Не беспокойтесь, мы похороним его, как полагается, со всеми почестями. Признаться, энтомолог ваш Спенсер был превосходный, лучше и желать не надо, — добавил он, потирая руки.

У Алана сдали нервы, и он разрыдался.

— Теперь в постельку, мой милый, — Тейфель погладил его по голове, — завтра предстоит трудный день. А сейчас отдыхайте, ложитесь сию же минуту, останетесь у меня. — Профессор сунул Алану в рот таблетку и заставил запить водой. — Теперь ложитесь, выспитесь хорошенько. Спать, спать!

Тейфель открыл дверь и что-то сказал. Тотчас же в лабораторию вошли два индейца, с опаской посматривая на черный ящик. Они подхватили Алана под руки и потащили в соседнюю комнату, где он под неусыпным отцовским оком профессора улегся в постель. Последнее, что Алан различил в полусне, прежде чем отдаться объятиям тьмы, — это фотография, а на ней улыбающийся молодой Тейфель рядом с Гитлером.

Когда Алан проснулся, первое, что бросилось ему в глаза, — физиономия Гитлера на фотографии. Второе, что он отметил, вернее, почувствовал, — это запах. Кисловатый, отвратительный, всюду проникающий запах муравьев.

Алан не мог припомнить, как он оказался в лаборатории. Всем его существом овладела слабость. Профессор, не обращая на него внимания, крутил что-то в своем приборе. Блестящий металлический паук с десятками щупальцев несносно жужжал. И этот ужасный, липучий запах… Алан, пошатываясь, подошел к столу. где стояла бутылка с виски, налил стакан и залпом осушил содержимое. Какое приятное ощущение тепла, мысли уплывают, медленно, медленно…

Внезапно он почувствовал прикосновение мягкой руки к своему плечу. На него сквозь толстые стекла смотрели серые глаза из-под седых насупленных бровей.

— Нужно взять себя в руки, дружок, — зазвучал мягкий голос Тейфеля.

Алана удивила происшедшая в профессоре перемена, глаза его светились весельем, безумным весельем, безумным…

— Ну, мальчики, вы свое получите, — громко объявил Алан. В его взгляде вдруг появились величественность и отрешенность, придав решительность щуплой фигурке. Лицо обрело серьезность.

— Ну, мальчики, вы уже не вернетесь… — повторил он.

— Куда? — обронил профессор, не вдаваясь в смысл услышанных слов. — Если речь идет о тебе лично, Алан, то, как это ни прискорбно, тебя я оставляю у себя, тебя я не отдам. Я старый, одинокий человек. Ты унаследуешь мое открытие, мою тайну, — Тейфель перешел на шепот, не спуская с Алана безумных глаз. — Ты станешь моим учеником, и я открою тебе тайну господства над миром.

Алану сделалось дурно. Он напряг все силы, чтобы вслушаться в этот ласковый, убаюкивающий голос.

— В полном одиночестве, укрывшись под плащом лесного духа, мы вдвоем создадим новый мир, — в упоении декламировал профессор. — В этом аппарате, принцип действия которого я тебе объясню, скрыта сила — сила, способная повелевать бесконечной армией верноподданных. Верноподданные добренькие, мой мальчик, слушаются беспрекословно, бросаются куда угодно по твоему приказу. Погляди вокруг, выбери все, что пожелаешь уничтожить: плантации культурных посевов, поля, леса, города. Достаточно нажать кнопку и… бесчисленная лавина твоих подданных ринется из леса, вырвется из-под земли, как души умерших на суд божий. У тебя огромный выбор — муравьи всех видов, комары — переносчики лихорадки, саранча, пожирающая все, кроме металла. Достаточно слегка, самую малость изменить частоту, и они — твои рабы. Стоит повернуть вот эту синенькую ручку на несколько делений, и активность насекомых возрастет в десять, сто, тысячу раз — как твоей душеньке угодно. Они набросятся на мир, сметая все на своем пути, словно лавина огня, приводя в трепет все живое.