Анри Бертьен - Всего один год (или: Президент).

– Бывает,- вздохнув, согласился я.

– Я к чему это всё говорю, Анри…- Лидочка, наконец, перестала напрягаться, отстраняясь, и ласково пристроила головку у меня на плече.- Я просто очень не хочу, чтобы у нас так было… Пусть всё будет иначе… Я лучше постараюсь тебя понять, если смогу… Или – перетерплю, если понять не сумею… Или просто перестану замечать то, что не могу ни понять, ни принять, как есть… Я постараюсь быть такой, какой я тебе нравлюсь, Анри… Но только – быть, а не казаться… И я хочу, чтобы ты вёл себя так же. Если сможешь понять – пойми. Не сумеешь – будь терпимым… Если это не спасает – давай не будем спорить о том, что вдруг стало для нас камнем преткновения – лучше просто подождём, пока жизнь нас рассудит… Жизнь – она великий судия… И – мудрый…- Лидочка затихла, старательно пряча своё личико у меня на плече.- Только не надо лжи – это страшно, Анри… Даже если мы не сумеем ужиться и расстанемся – пусть лучше мы расстанемся потому, что не сошлись во взглядах, чем расстанемся, предав друг друга…

– А… что ты называешь предательством?- Осторожно спросил я.

– Ложь, Анри. Лицемерие. Фальшь. Двойную жизнь – тайком друг от друга. Давай лучше пытаться понять друг друга. Не обвинять, что другой не такой, каким ты ожидал или хотел его видеть – а понимать, какой он есть. На самом деле. И – любить. Таким, как есть. Если сумеем…- Закончила Лидочка со вздохом. Голос её под конец стал совсем грустным – настолько, что мне даже стало её невольно жалко: "Интересно,- подумал я,- это сколько ж она должна была уже перетерпеть, чтобы теперь, сейчас, начала говорить именно об этом?". А вслух я спросил:

– А ты-то… сама-то… готова?

– К чему?- Подняла Лидочка голову с моего плеча и, заглянув в глаза, стала ожидать ответа, блуждая взглядом по моему лицу.

– К тому, о чём говоришь.

– Не знаю, Анри… Я… Я хочу надеяться, что да. Я понимаю, осознаю, что так надо… Понимаю, что, если мы хотим быть вместе – то у нас просто нет другого выхода… Но смогу ли? Не знаю. Я… я постараюсь, Анри…

– И я тоже.- Со вздохом резюмировал я. Нет, нутром я понимал, что она будто бы всё говорит правильно, но как-то… Знаете, когда живёшь сам, никому ни в чём не отчитываясь и никому не подчиняясь… А потом вдруг приходит нечто, делающее тебя рабом другого человека – душа пытается протестовать… И – не может. Это очень древний конфликт, разрешать который приходится в жизни каждому. Но не каждому удаётся… Лидочка подняла больную тему. Согласитесь, немногие люди могут рассказать ближнему о себе всё – ничего не скрывая и не тая… Да при этом ещё и надеясь быть понятым…

– Я постараюсь понять тебя, Анри… Что бы ни случилось…- прошептала Лидочка, как бы вторя моим мыслям.

– И я тоже… Постараюсь…- Вздохнул я, тут же иронично представив себя со стороны в ситуации, когда застукал её с парой любовников…

– Тогда давай вести себя так, чтобы не создавать друг другу неожиданностей…- Вдруг сказала Лидочка. Мыслить мы уже начали в унисон, что ли?

– В смысле?- Отстранился, разглядывая её, я.

– Ну, например… Если кто-то из нас в кого-то влюбляется… На стороне… То другой узнает об этом первый.

– Согласен.- Поразмыслив, я вынужден был согласиться.

– И другой не станет попрекать его этим, ибо что может быть страшнее на свете, чем убийство Любви?

– Я… постараюсь…- Едва сумел выдавить я.

– Я – тоже…- Вздохнув, вторила мне Лидочка. Мы замолчали и какое-то время стояли, обнявшись, на ветру.

– Что ж – будем считать, что мы договорились говорить друг другу правду и только правду, а другой должен быть готов её услышать.- Наконец заявил я.- Если не готов – пусть предупреждает. Нюансы отработаем в рабочем порядке…- Лидочка улыбнулась:

– Бюрократ хренов…

– Так, всё же – да или нет?

– Да, да… Конечно – да… Именно об этом я и говорила…- Задумчиво ответила Лидочка, ковыряя носком сапожка снег. Порыв ветра поднял бесчисленное сонмище снежинок, подлетел к Лидочке и унёс в сторону полу её шубки… Очаровательная ножка в высоком сапожке смотрелась так безумно привлекательно в клубящейся дымке метели, что… Я не смог удержаться, и, присев, поцеловал её в колено… Потом – выше, выше…

– Ну, ты что… Люди же смотрят…- Зардевшись, старательно запахнулась Лидочка и, не оборачиваясь, побежала в метель. "Как всё скоротечно…- С грустью подумал я.- Ещё минут десять назад я бы мог, пожалуй, безнаказанно совершить здесь нечто гораздо большее…".

…Какое-то время мы двигались так вдоль набережной: впереди быстро семенила стыдливо придерживающая полы шубки Лидочка, за ней – аки неотвратимый демон-искуситель, не спеша шёл я. Так мы дошли почти до самого конца сквера. За деревьями даже стали появляться редкие прохожие. Наконец Лидочка обернулась. Она стояла так – одна, тоненькая, стройная – в метели. А я не спешил подходить, издали любуясь ею… Потом подошёл, нежно обнял и поцеловал. В губы. Так нежно, как только умел. Лидочка, растаяв, сползла бы по мне вниз, если бы я не прижал её к себе, как самую драгоценную на этой Земле ношу. Неужто ты влюбился, Анри? Неужто такое ещё возможно?…

– …Рассказывать тебе дальше?- Воркующе притираясь головкой к моему плечу, вдруг тихо спросила она.

– Да…- Прошептал я – может, для того только, чтобы слышать её голос…

– Так вот… На чём я тогда остановилась?… Она поудобнее устроилась на моём плече.- Я была, говорю, весьма своеобразной девчонкой… И этот конфликт между жутким желанием, с которым почти невозможно совладать, и классическим воспитанием, которое я получила… Создавал мне массу проблем… Или спасал от них… С одной стороны – случайные партнёры для меня просто не существовали, с другой – порой я теряла голову настоько, что готова была броситься на шею первому встречному и позволить ему делать со мной всё, что ему угодно… Это было жутко, Анри… Я не могла на это решиться и одновременно хотела, жаждала этого… Какие сны мне снились, Анри… Я тебе расскажу. Позже. Когда-нибудь. Может быть…- Она затихла, глядя поверх моего плеча куда-то вдаль.- Как я тебе говорила, Бог не обидел меня родителями.- Снова начала говорить она. Они видели и, казалось, понимали, что со мной происходит… Пытались понять и помочь – что бывает в жизни не так уж часто, Анри… А я, как говорят "исследователи подростковых душ", находилась в состоянии "ожидания любви". Как чего-то высокого, великого, светлого… Я думала, что Любовь – это праздник, Анри… Что это есть большой, светлый и красивый праздник… Нечто,- она грустно усмехнулась,- вроде карнавала… Чушь это всё. Но я начала это понимать, Анри, только когда встретила тебя.- Она снова затихла, поудобнее устраиваясь, как будто бы пытаясь достичь соприкосновения как можно большим количеством точек на поверхности наших тел. Наконец – видимо, поняв, что полностью слиться всё же не удастся, она вздохнула: