Анатолий Домбровский - Падение к подножью пирамид

На пятую или на шестую ночь Петра Петровича, да и Полудиных тоже, разбудила длинная автоматная очередь. Петр Петрович выбежал из дому в чем был, столкнулся во дворе с Полудиным.

"Что случилось?" - спросил он на бегу.

"А то, наверное, что я говорил", - ответил Полудин.

Вместе они поднялись на башню. Рудольф спокойно сидел на балкончике и набивал рожок автомата новыми патронами.

"Ты что? - накинулся на него Полудин. - Совсем того?"

"А вот, - улыбаясь, ответил Рудольф и тронул пальцем вонзенную в деревянные перила стрелу. - Они по мне из лука, а я по ним из автомата. На лошадях, мерзавцы. Здорово, видно, я их пугнул. Вмиг исчезли". "А если бы убил? - спросил Лукашевский, стуча зубами от холода. - Ведь мог бы и убить. Или уже убил". "Утром увидим, - ответил Рудольф. - А сейчас приказываю вам покинуть мой пост. Быстро!"

Петр Петрович и Полудин переглянулись и стали спускаться.

"Спокойной ночи! - весело крикнул им сверху Рудольф. - Привыкайте к боевой обстановке, голоштанники!"

Утром, едва Рудольф вернулся домой, Лукашевский вышел за ворота. Метрах в пятидесяти от башни земля была ископычена лошадьми. У стены Петр - Петрович подобрал две стрелы - камышовые тростинки с тяжелыми и острыми металлическими наконечниками.

"О Боже, - вздохнул Петр Петрович. - Скорее бы сняться с якоря. Все сумасшедшие, все!"

Из аппаратной он позвонил Яковлеву. Было еще рано. И потому застал Яковлева дома. Яковлев его звонку не обрадовался, на приветствие не ответил, сразу же спросил, что ему надо. Лукашевский сказал, что нужна дорога. От маяка до райцентра и от райцентра до флотской базы.

"Ладно, будет тебе дорога, - ответил Яковлев. - До флотской базы уже есть - сделали сами флотские. А на твой участок сегодня же пошлю бульдозер. Что еще?" - спросил он нетерпеливо.

"Это все", - сказал Петр Петрович.

Петр Петрович немного подождал и позвонил снова.

"Сергей, это опять я, не клади трубку", - быстро заговорил Петр Петрович, не дожидаясь, когда Яковлев отзовется. - У меня куча новостей. Хорошо бы встретиться. Ведь скоро расстанемся надолго, если не навсегда. Назначь время, я приеду. Или приезжай сам. Буду очень рад".

"Я позвоню тебе, - не сразу ответил Яковлев. - Может быть, завтра, часом в восемь. До завтра. Жди звонка. У меня тоже тут... Словом, до завтра".

Тарахтенье бульдозера Лукашевский услышал только к вечеру. Вышел за ворота на дорогу. Бульдозерист оказался знакомым - тем самым парнем, который зимой привез на маяк яковлевский подарок - две бочки солярки.

"Справился?" - спросил его Петр Петрович.

"А как же! Справился! С вас пол-литра, как говорится", - отозвался бульдозерист.

Петр Петрович достал кошелек, дал бульдозеристу десятку. Бульдозерист деньги взял, пожал Петру Петровичу руку и, погрозив пальцем закатному солнцу, тронулся в обратный путь. Петр Петрович помахал ему шапкой.

У ворот его ждал Рудольф. Спросил о бульдозеристе, что ему было надо.

"За десяткой приезжал. На водку не хватало", - ответил Петр Петрович.

"Мне бы тоже водочки, - вздохнул Рудольф. - Не найдется?"

"Сколько надо? Пол-литра, литр?" - спросил Петр Петрович.

"Вы плохо обо мне думаете, - ответил Рудольф. - Сто граммов - вполне достаточно".

Они вместе вернулись в дом. Петр Петрович повел Рудольфа в кухню, налил ему водки.

"А что было делать, - словно продолжая начатый разговор, заговорил Рудольф, занюхивая водку хлебом. - Я спросил их с башни, кто такие, а они в меня из луков. Хорошо, что я пригнулся, а то лежал бы теперь со скрещенными на груди руками. Ну я и пальнул по ним. Реакция у меня такая: стреляют в меня стреляю и я. Но бил выше голов. Оцените. Полудин мне уже рассказывал, что такие штучки тут случаются. А вы не знаете, кто эти наездники? Полудин не знает".

"Я тоже не знаю, - ответил Петр Петрович. - Обычное хулиганье, думаю. Пацаны. Воруют колхозных лошадей и носятся по степям. Скифы".

"Скифы? - переспросил Рудольф. - Какие еще скифы?"

"Да жили тут когда-то. Две тысячи лет назад. Игра. Но игра плохая. Я видел стрелы, нашел под стеной. При хорошей тетиве такая штука вполне может убить".

"Кстати, - сказал Рудольф, прожевав хлеб. - У вас должен быть пистолет. В описи он не значится, но в управлении мне о нем сказали. Надо сдать пистолет".

"Сейчас?" - спросил Петр Петрович.

"Можно и сейчас".

Петр Петрович отдал Рудольфу пистолет и запасную обойму с патронами.

"Жалко расставаться? - спросил Рудольф. - Мне было бы жалко. Вот и с автоматом не могу расстаться. Сросся с ним. Потому и согласился на эту службу".

Лукашевский спросил, как он будет жить, когда останется один.

"Как-нибудь. Летом, думаю, найду себе на пляже девочку, - ответил весело Рудольф. - Бывают тут красивые девочки? Ну, как вот эта", - указал он на портрет Марии.

"Тут все девочки красивые", - ответил Петр Петрович, простив Рудольфу его невольную бестактность.

Вечером, когда Рудольф был уже на башне, к Петру Петровичу пришла Александрина и поделилась с ним своей тревогой: Полудин, ушедший еще на рассвете в райцентр с коровой, которую повел продавать, до сих пор не вернулся. Петр Петрович взглянул на часы. Было восемь. Петр Петрович предположил, что если Полудин все-таки продал корову, то наверняка сделал это до закрытия рынка, то есть до шести вечера. А выйдя из райцентра в шесть, он мог добраться до маяка только к десяти.

Теперь же было только восемь. Стало быть, при таком варианте сейчас Полудин находился на полпути.

Лукашевский вывел из гаража машину, объяснил Рудольфу, окликнувшему его с башни, куда и зачем едет, тронулся в путь, включив фары на дальний свет. Ехал медленно, чтоб не влететь в размоину - на добросовестность бульдозериста положиться было нельзя.

Полудина он увидел возле курганов. Тот сидел посреди дороги, сидел неподвижно, упершись обеими руками в землю. Без пальто, без шапки. Растрепанные волосы падали на лицо, и весь он был вывалян в грязи. А когда свет фар выхватил его из тьмы, не только не попытался встать, но даже не шевельнулся, не заслонился рукой от яркого света. Петр Петрович подъехал к нему почти вплотную и вышел из машины. Первой его мыслью было, что Полудин пьян: продал корову и напился на радостях или с горя. Но Петр Петрович ошибся - Полудин был жестоко избит. Кровь стекала у него по подбородку, пиджак и рубаха были разорваны. Лукашевский приподнял с его лица волосы и увидел, что у Полудина разбит нос, губы, а глаза заплыли черными синяками. На вопрос, что случилось, Полудин не ответил, лишь застонал и мотнул головой. Петр Петрович поднял его с земли, дотащил до машины и усадил на переднее сиденье, плотно пристегнув ремнем. Сел за руль, но поехал не сразу - не мог решить: везти Полудина домой или немедленно доставить в больницу.

"Спасибо, - вдруг произнес Полудин, чуть приоткрыв глаза. - Домой. Меня ограбили. Банда. Я отбивался, но их было много. Домой".