Артур Кларк - Рама II. Научно-фантастический роман

Николь кивнула. О'Тул включил крайний правый телемонитор, на котором немедленно крупным планом появилась Франческа на фоне лагеря. На кадре был виден подъемник и самый нижний участок тросов.

— Время спать настает, — нараспев начала она и поглядела вокруг. — Свет в этом удивительном мире включился вдруг, около девяти часов назад, и осветил перед нами во всем великолепии искусную работу наших звездных кузенов. — После краткого выступления шел монтаж фотоснимков и коротких видеосюжетов, снятых зондами или самой Франческой, смонтированных ею, так сказать, по маршруту, следуя которому экипаж намеревался исследовать „искусственный мирок“. Потом камера вновь обратилась к самой Франческе.

— Никому не известно, почему уже второй раз менее чем за столетие эти космические корабли вторгаются в наш крохотный уголок Галактики. Быть может, назначение этого великолепного сооружения не имеет объяснения, хотя бы отчасти понятного нам, примитивным человеческим существам. Но в таком просторном и целиком металлическом мире, возможно, где-то спрятан ключ к тайне, окутавшей создателей этого корабля. — Она улыбнулась и театрально вздохнула. — Ну а если это случится, тогда все мы, хотя бы на шаг, приблизимся к пониманию собственной сути… нашей сущности и нашего Бога.

Николь видела, что О'Тул явно был тронут речами Франчески. Невзирая на личную неприязнь, Николь не могла не понимать, насколько талантлива Франческа.

— Даже мне самому интересно, — восхищался О'Тул. — Ах, если бы у меня был ее дар слова.

Николь уселась за пульт и ввела свой код. В соответствии со всеми инструкциями, принимая вахту, она проверила оборудование.

— Хорошо, генерал, — проговорила она, поворачиваясь вместе с креслом. — Теперь, кажется, справлюсь.

О'Тул переминался сзади. Ему явно хотелось поговорить.

— Знаете, мы с синьорой Сабатини три ночи подряд беседовали о религии. Она говорила, что долго считала себя агностиком и наконец вновь обратилась к церкви. Она даже сказала, что это Рама снова сделал ее католичкой.

Последовало долгое молчание. По неизвестной причине Николь вспомнилась церковь XV века в старинной деревне Сент-Этьен-де-Шиньи в восьмистах метрах от Бовуа. Она вспомнила, как стояла рядом с отцом в церкви, был прекрасный весенний день и яркие цветные витражи завораживали ее.

— Это Бог создал цвета? — спросила Николь у отца.

— Некоторые так считают, — коротко ответил он.

— А что ты сам об этом думаешь, папа? — не отступала она…

— Должен признать, — басил генерал О'Тул, и Николь вынуждена была вернуться к настоящему, — что все наше путешествие духовно возвысило меня. Я чувствую, что стал ближе к Богу, чем прежде. Должно быть, безграничные просторы Вселенной уничижают тебя и делают… — он умолк. — Извините, — начал он, — я не задел…

— Нет, — ответила Николь, — ни в коей мере. Ваша религиозная уверенность укрепляет меня.

— Тем не менее надеюсь, что ничем не задел вас. Вера — вопрос весьма личный. — Он улыбнулся. — Но иногда трудно сдержать чувства: все-таки вы и синьора Сабатини тоже католики.

Когда О'Тул отправился из командно-контрольного комплекса, Николь пожелала ему крепкого сна. А потом достала из кармана дубликат кубика и вставила его в читающее устройство ККК. „Ну, — похвалила она себя, — теперь я по крайней мере сдублировала источники своей информации“. Ей представилась Франческа Сабатини, внемлющая философствованиям генерала О'Тула о религиозном значении Рамы. „Удивительная женщина, — думала Николь. — Что хочет, то и делает. И как это в ней уживаются полная аморальность и ханжество“.

В трепетном молчании доктор Сигеру Такагиси взирал на башни и сферы Нью-Йорка, находившиеся в четырех километрах от него. Чтобы повнимательнее рассмотреть очередную деталь примечательного комплекса этого чуждого сооружения, он то и дело подходил к телескопу, который сам же и установил над обрывом, спускающимся к Цилиндрическому морю.

— Понимаете, — наконец признался он космонавтам Уэйкфилду и Сабатини, — или отчеты первого экипажа о Нью-Йорке неточны, или перед нами совершенно другой корабль. — Ни Ричард, ни Франческа не отреагировали. Все внимание Уэйкфилда было уделено сборке ледомобиля, а Франческа, как водится, увлеченно снимала его труды.

— Похоже, город разделен на три одинаковых района, — продолжал доктор Такагиси, в основном обращаясь к себе самому. — Каждый из них в свой черед подразделяется на три части. Но все девять частей не совсем идентичны — в чем-то различаются.

— Вот так, — проговорил Ричард Уэйкфилд, вставая. — Готово. На целый день раньше срока. А сейчас я быстро проверю функционирование основных систем.

Франческа посмотрела на часы.

— Но уже на полчаса позже, чем предусматривалось скорректированным графиком. Мы еще не передумали прокатиться к Нью-Йорку до обеда?

Пожав плечами, Уэйкфилд поглядел на Такагиси. Франческа подошла к японцу.

— А что скажете вы, Сигеру? Может быть, все-таки сбегать — одна нога здесь, другая там, — чтобы показать всем людям крупным планом этот неземной Нью-Йорк?

— Согласен на все, дождаться не могу…

— Только если вернетесь в лагерь не позже 19:30, — вмешался Дэвид Браун. Вместе с адмиралом Хейльманом и Реджи Уилсоном он находился в геликоптере. — Сегодня придется серьезно продумать планы. Следует скорректировать программу завтрашних работ.

— Принял, — ответил Уэйкфилд. — Если оставить подъемник и если удастся без проблем спустить с лестницы ледомобиль, мы сумеем пересечь ледовую полосу минут за десять. Это оставляет нам бездну времени.

— Мы сегодня облетели почти все крупные детали рельефа Северного полуцилиндра, — заметил Браун. — Биотов нигде не видно. Города ничем не отличаются от тех, что были на Раме I. Словом, на Центральной равнине никаких сюрпризов не обнаружено. Лично я предлагаю назначить на завтра вылазку на таинственный юг.

— Нью-Йорк, — воскликнул Такагиси. — Только подробная рекогносцировка Нью-Йорка должна быть нашей завтрашней целью. — Браун не отвечал. Такагиси подошел к краю обрыва и поглядел на поверхность льда, начинавшегося в пятидесяти метрах под ним. Слева обрыв прорезала незаметная узкая лестница с невысокими ступенями. — А ледомобиль тяжелый? — спросил он.

— Не очень, — ответил Уэйкфилд, — объемистый только. Может быть, подождем, пока я установлю для него подъемник? В город же съездим завтра.

— Я могу помочь с переноской, — вмешалась Франческа. — Если нам не удастся сегодня увидеть Нью-Йорк, по крайней мере будет что сказать на вечернем совещании.

— Хорошо, — отвечал Уэйкфилд. — Для журналистки просто отлично. Я пойду первым, чтобы по возможности принять все на себя, за мной Франческа, доктор Такагиси замыкает. Следите за полозьями: у них острые кромки.