Наталья Иртенина - Аут

– Ты подумал о том же, о чем и я, когда получил вашу заявку, – удовлетворенно произнесло Божество, будто прочитав его мысли. – Тебе известно больше других. Ты прав – это будет начало конца. Люди бессильны против симулакрумов. У них нет оружия, способного убивать фантомы. Люди перестанут существовать. Останутся оболочки людей. Тебе это не нравится. Но ты тоже бессилен. Ты всего лишь человек.

Кубик не отвечал – он внимательно присматривался к железному пруту с деревянной ручкой, который стоял возле глубокой стенной ниши, где горели обугленные чурки. До прута было метров шесть. Мягко ступая по ковру, Кубик сделал два шага.

Божество умолкло и сидело, склонив голову набок. Жуткие белки глаз были полуприкрыты. Кубик одолел еще полтора метра, стараясь не дышать и не колыхать воздух.

– Тебе понравилась кочерга? – вдруг спросило Божество.

Кубик на миг замер, а затем, уже не стесняясь и не таясь, подошел к пруту и взял его в руку.

– Бесполезно, – отрешенно предупредило Божество, не меняя расслабленной позы.

Кубик, не слыша его, примерился для удара. Но в этот момент грохнула, открываясь, дверь, и в комнату влетел посланец. В руке – пистолет, нацеленный на Кубика. Рожа горит бешенством.

– Убери это отсюда, – без выражения произнесло Божество, закидывая ногу на ногу.

– Да, хозяин. – Толстяк подошел к Кубику и остервенело махнул стволом, приказывая поставить кочергу на место.

Кубик уронил прут на пол и поднял руки.

– Куда его, хозяин?

– Куда хочешь. Меня не интересует.

Толстяк кивнул на дверь и велел:

– Пошел.

На выходе Кубик повернулся к Божеству.

– Да, я всего лишь человек. А вы всего лишь Божество. Вы и в подметки не годитесь мне. Бессмысленный ком грязи – это вы.

Толстяк поспешно вытолкал его за дверь и, молча пыхтя, потащил по коридору, потом по лестнице. Вниз по лестнице. Кубик вывернулся и, уперев грудь в ствол, безнадежно сказал:

– Нужно его остановить.

– Кретин, – сквозь зубы обругал его толстяк и пихнул кулаком. – Тупоумный герой. Скажи спасибо, что я вытащил тебя оттуда живым.

– Я успел бы, – стоял на своем Кубик, разумея удар кочергой.

– Хрена с два бы ты успел! – взорвался толстяк. – Это я еле успел. Как будто мне делать больше нечего как спасать чужие задницы!

Кубик непонимающе уставился на него.

– Почему?

– Потому что я дед Мороз, – зло ответил посланец. – Давай, пошел.

Подумав, Кубик развернулся, сделал шаг и остановился. Сказал, не оборачиваясь:

– Но я должен…

Боль взорвалась в голове, и он забыл о том, что должен. Несколько секунд он еще чувствовал, как острые края ступенек вминаются в его летящее вниз тело. Потом пришло освобождение – от всего.

Сквозь непрестанный гул, похожий на звук неведомого моря, пойманного в ракушку, он слышал плоские, бесцветные, невообразимо далекие и бесконечно чужие слова. Он не понимал их, но отчего-то казалось, что в этих словах – его жизнь и непременно нужно понять эту связь между облепившим его ватным туманом и уколами проникающих сквозь вату иголок-слов.

– …ультразвуковые вибрации…

– …в прошлый раз… не напасешься подопытных кроликов…

– …не должно, но зависит от…

– …держать его здесь?…

– …нужно только для первого раза… установить контакт… импульсный блок-пароль для входа на расстоянии… тогда я смогу держать с ним постоянную дистантную связь… Крепко же ты его огрел, дядюшка…

– …самоотверженный идиот… свихнуться можно от этих его «должен» и «нужно»…

– …как будто приходит в чувство…

– …эй, парень… сколько пальцев?…

Гул в голове немного притих. Расплывающимся взглядом Кубик поймал чью-то растопыренную руку, торчавшую перед глазами.

– Шесть, – удивился он и сам себе не поверил.

– Нда… Ничего, прочухается, – сказал знакомый голос. Кубик принялся вспоминать, где он слышал этот голос.

Зрение понемногу обретало четкость. Кубик попробовал отыскать собственное тело. У него не было уверенности, что туловище пребывает на месте относительно осознающей себя головы, и вдобавок угнетало отсутствие координат этого самого места относительно окружающего пространства. Через полминуты ему удалось определить, что тело все-таки на месте, но при этом ведет себя очень странно. Пальцы рук и ног шевелились, но сами руки и ноги двигаться не хотели. Еще через полминуты, оглядевшись, Кубик понял – он привязан широкими ремнями к высокому, похожему на зубоврачебное, креслу. Окружающее пространство представляло собой не очень светлое и не очень большое помещение, захламленное непонятными вещами. Преобладающий подножный мусор был – металл, пластикон и бумага. Осоловелыми глазами Кубик пялился на беспорядочные груды толстых и тонких бумажных блоков, как две капли воды похожих на тот драгоценный, который он вынес с двадцать пятого этажа и надежно спрятал у себя дома.

– Что это? – осипшим голосом спросил он у тех двоих, что внимательно глядели на него посреди всего этого не то хлама, не то бесценных сокровищ.

Один из них был посланец Божества. Он тер пальцем переносицу и отчего-то морщился. Кубик перехватил его взгляд – откуда-то в глазах посланца взялось мрачное сочувствие.

Второй сидел в обыкновенном кресле напротив. Сперва он показался Кубику высохшим старичком, но когда заговорил, голос его был высоким, молодым, с мальчишьими интонациями. Он проследил, куда показывал палец пленника, и охотно ответил:

– Это книги. В прежние времена их было много. Они заменяли компьютеры. Но теперь о них никто не знает.

Кубик сообразил, что его собеседник моложе, чем он сам. А приметив позади его кресла еще одну груду – серых пластиконовых футляров, точно таких же, какие стояли на полках «Архива», – догадался, с кем разговаривает. «Мальчик любит ковыряться в истории», – вспомнил он. Детеныш Божества. Тощий, изможденный, глубоко запавшие глаза, острые черты лица, серая, незнакомая с солнцем кожа.

– Что вам от меня нужно? – Кубик попытался извернуться из держащих его ремней.

– Скажу прямо, – ответил детеныш. – Мне нужна твоя память. Поэтому тебе придется побыть здесь какое-то время. Если ты куда-то торопишься, забудь об этом.

Кубик дернулся последний раз и затих, не веря ушам.

– Память? – мгновенно окрысился он. – Мне самому нужна моя память. Какого черта! В этом мире ее ни у кого нет. А где она, спроси у своего…

Он почувствовал теплое прикосновение к затылку и удивленно замолк. Только сейчас он ощутил нечто постороннее, держащее в мягких, почти невесомых тисках его голову. Он скосил глаза кверху, пытаясь рассмотреть, что там, однако ничего не увидел. Но вспышка моментальной негодующей ярости погасла, уступив место тупой расслабленности. Даже изумление ушло, и снова накатило ватное оцепенение. Без всяких эмоций Кубик отметил, что не может даже испугаться, – когда углядел в руках у детеныша маленькую коробочку пульта управления.