Наталья Иртенина - Аут

– Что это? – снова спросил он, с усилием продираясь сквозь плотную стену собственного внезапного равнодушия.

– Мое изобретение, – ответил детеныш без всякой гордости. – Еще не придумал, как его назвать. С помощью этой штуки, которая у тебя на голове, можно избирательно тормозить и возбуждать нервные узлы в мозгу. Мне не нравится твоя агрессия, и я убрал ее. Не бойся, это не опасно. Правда, я должен предупредить тебя, что первый человек, с которым я работал по этой методике, умер. Если хочешь, можешь, пока есть время, вспомнить свою жизнь и проститься с ней. Если есть что вспоминать. Но я все-таки надеюсь, что ты не умрешь.

Кубик слушал объяснения без интереса. Покидая его, агрессия, видимо, прихватила с собой и кое-что еще.

– Сейчас ты заснешь, – продолжал детеныш. – Не пытайся сопротивляться, ты все равно не сможешь.

Голос его уходил куда-то в сторону. Комната перед глазами расплывалась, в голове заклубился беспросветный туман. Сквозь накатывающий тяжелый сон Кубик услышал последние, не к нему обращенные слова:

– Они беспомощны, как дети. Ты слышал, дядюшка, он сказал, что родитель забирает у них память. Но он не может ее забрать. Они просто неспособны смотреть вглубь себя. Разучились…

И пришел сон, похожий на смерть.

Над Горькой Лужей стелился рваный серый туман. Озеро призраков, млея под теплыми лучами послеполуденного солнца, потело вчерашним дождем. Вонь над водой стояла сильнее обычного, и это с тревожным волнением подмечали те, кто собирался в этот час на поляне у озера. Люди, толпясь как можно дальше от берега, беспокойно рассматривали клубы подозрительного тумана, в страхе придавая им очертания затейливых призрачных зверюг, которым полагается с голодухи лакомиться пришлой человечиной.

Их было немного – чуть меньше двух десятков мужчин и женщин, связанных клятвой, конспирацией и одной на всех целью.

И одной на всех памятью.

Они тщательно готовились к этому первому дню нового месяца, разрисовывая свои тела священными письменами, и вдруг обнаружили, что старания их были излишни. Священное знание не покинуло их голов, как покидало раньше, раз за разом. Не понадобилось им и заново знакомиться друг с дружкой. Не нужно было опять приносить клятву верности. Этот факт волновал кровь в жилах и тревожил ум не менее, чем зловещий озерный туман. Священное знание ничего не говорило о таком внезапном повороте событий, и затейливые призрачные зверюги плыли теперь уже не только над озером – зверюги зарывались своими тупыми безобразными башками в души человеческие, разевали там страшные пасти, и из пастей неслось жуткое в своей неизведанности и безответности «Н-ну?».

Немногочисленное подполье пребывало в смятении, не зная, чего ждать от ближайшего будущего. Поэтому все ждали финтов с ушами. А также ждали как всегда опаздывающего председателя ордена, с которого непременно нужно было стребовать ответ.

– …чтой-то не нравится мне все это…

– …а кто выбирал его председателем?…

– …поганое это место…

– …непременно что-то случится…

– …потому и место такое, чтоб конспирация… Никто лишний не сунется…

– …а вы заметили – реал-то не поменялся…

– …я сегодня в сеть лазил, там какой-то Страшный суд…

– …где ж его бисы носят…

– …наползает туманище, через час тут все закроет…

– …Бугор, а, Бугор, если призраки полезут, чего делать будешь?

– …в говне утоплю…

– …яйца в руки и чесать отсюда…

– …во-он, лети-ит…

– …мамочки!.. Бугор, летят!

– …Тьфу! Предупреждать же надо…

– …наконец-то…

На поляну приземлилась машина, и в траву спрыгнул председатель ордена. Покрутил головой, потянул носом, сморкнул оземь. Не глядя на соратников, разоблачаясь на ходу по обычаю, протаранил собою насквозь сборище по пути к трибуне. Взлез на пень и немного постоял, раздумывая, избавляться ли от штанов.

– Да не снимай портки, Анх, мы и так знаем, что у тебя там, – сказали ему.

Кое-кто заржал от избытка нервных чувств и веселой двусмысленности прозвучавшего. Но его быстро заткнули.

Председатель кивнул, снова глянул на ползущий с озера на поляну туман, поежился и жестом попросил подать ему брошенную на траве рубаху. Молча облачился и молча же воззрился на сподвижников. Они ответили ему тем же. Затем кто-то не выдержал:

– Ты что, немым сделался? Говори давай.

Председатель снова кивнул и сипло заговорил:

– Значит, знаете. Значит, вышел у них сбой. Я так и думал, что когда-нибудь у них непременно случится сбой.

– У кого, Анх? – Кучка письменоносцев перед пеньком затаила дыхание.

– У Опекунов. – И вдохновенно продолжил: – Что мы знаем о них? Ничего, кроме того, что они существуют и вертят миром. Но мы можем предполагать! Что они все же не всемогущи! Что они могут допускать ошибки. Или… или… что они… – Председатель явно колебался и выглядел взволнованным.

– Или что? – Толпа подалась вперед, инстинктивно чувствуя поживу. – Говори же ты, ну! Тут все свои.

Председатель Анхель бросил быстрый, опасливый взгляд на озеро. Туман продолжал медленно заглатывать поляну. До пенька-трибуны серой сырой рванине оставалось проползти метров тридцать-сорок. Туман, безусловно, вызывал подозрение. Слишком уж целенаправленно он двигался, слишком неправильно выглядел. Высотой подушка, накрывшая берег, достигала половины роста окружных сосен, а поверх нее голубело небо, и солнечные лучи напрасно пытались разогнать серое безобразие.

– Или… может быть… все-таки… что мы все-таки достали их! – возгласил председатель придушенным голосом, точно не смея надеяться на случайную удачу. – Они испугались нас. Вот что это может значить.

– Это… в смысле… мы победили? – кто-то спросил несмело.

Председатель решительно замотал головой, сделав суровое лицо.

– Ни в коем случае нельзя так думать. Они, наверно, хотят сбить нас с толку. Или обмануть мелкими уступками. Мы не пойдем у них на поводу. Да, мы получили очевидный результат. Хороший результат. Это, можно сказать, настоящий прорыв. Но мы должны работать дальше. Нельзя успокаиваться на достигнутом, почивать, так сказать, на лаврах. Пусть они считают нас дураками, если хотят. Но мы-то не дураки. Не дураки же мы?

Сподвижники дружно согласились – конечно, не дураки.

– А раз не дураки, то мы воспользуемся их просчетом! – продолжил председатель. – Отныне мы удвоим свои усилия. Чем ближе мы к цели, тем усерднее должны быть наши разыскания. А сегодня мы, несомненно, приблизились к цели. В завесе иллюзии появилась прореха. Все вы, конечно, заметили, что с реальностью что-то творится. Невнятные объяснения происходящего, которые появляются в сети, только настораживают. Так называемый Конкурс – лживая выдумка, призванная закрывать нам глаза на истину, нет, даже не на истину, а только на след ее, – горит синим пламенем. Программа дала сбой. Профаны еще ничего не замечают, но мы-то не профаны. Нам-то должно быть ясно, что ихнее колесо Сансары перестает вертеться. Реальность уже, можно сказать, застыла в одной из своих ложных конфигураций.