Наталья Иртенина - Аут

Фейри села на табуретку, опустила руки между колен. Глаза прищуренно глядели исподлобья – мрачно и презрительно.

– Боишься сдохнуть? – уточнила она.

Толстяк перестал вытираться, на миг замер, потом набрал побольше воздуху в грудь.

– ДА-А!!! – Рев получился оглушительнее даже предыдущего трубного гласа.

– Почему? – поморщившись, спросила девушка. – Что там будет?

– Пришествие Опекунов будет! – орал Камил, пускаясь во все тяжкие. Ему осточертело выслушивать ее вопли и уворачиваться от снарядов. Легче просто разъяснить девушке ситуацию.

– Откуда знаешь? – напряглась она.

– Откуда мне еще знать, если не из священного знания? – зло язвил толстяк.

Фейри сощурилась еще больше. Глаза стали как узкие щели, из-за которых целится снайпер.

– Ну-ну, и о чем там еще говорится?

Толстяк вздохнул и принялся плести околесицу:

– Горькая Лужа – это портал. Точка соприкосновения ложной реальности с истинной. Через это озеро в наш мир приходят Опекуны. Раз в полгода.

– Зачем? Что им нужно? – быстро спросила девушка.

– Они… забирают с собой тех, кто… сама догадайся кого… для своих опытов. Подопытные в живых не остаются.

Фейри распахнула глаза, озарившись догадкой.

– Это они – учредители ордена?

– Разумеется, – с усмешкой подхватил догадку толстяк. – Они не могут долго находится в нашей реальности и отлавливать по одному нужное им количество людей. Поэтому они просто запускают сюда кое-какую информацию, и дальше уже эта информация сама работает. Под видом священного знания ордена письменоносцев. И место собраний для ордена там особо оговорено. Им остается только отслеживать процесс. Вот так вот, дорогуша.

– Отслеживать, – нахмурясь, повторила Фейри. – С помощью слепого?

– Именно.

– И тебя? – Взгляд волчицы.

Толстяк понял, что заврался. Но отступать было некуда. Поэтому он смолчал. Девушка ответила за него.

– Я не видела на твоем теле священного… – Она запнулась. – Но ты знаешь намного больше, чем другие. Слишком много. Ты подосланный. Ты гнусный, старый, вонючий ЗАСРАНЕЦ!!! – Взвизгнув на последнем слове, она вскочила с табуретки, схватила ее за ножку и заняла оборонительную позицию в углу кухни.

Но толстяк не собирался на нее нападать. Он утомленно опустился на корточки и стал подбирать луковицы, лопнувшие и уцелевшие помидорины и редиску, складывая их на стол. Демонстрация миролюбия подействовала лишь частично. Фейри выпустила оружие, но из угла не вышла и смотрела по-прежнему зверем.

– Можешь называть меня кем и чем угодно, – разрешил толстяк. – Меня от этого меньше не станет. Я тебе, дуреха, жизнь спасаю, а ты тут позы раскорячиваешь. Я вашему убогому ордену ничего плохого не сделал. Наоборот даже. Одну глупую бабу напичкал сведениями и от смерти уберег.

– Чтобы два вонючих и гнусных козла могли ей попеременно вставлять в любое время суток, – злобилась она.

– Предпочитаешь отдаться на опыты? – пропыхтел толстяк, вытаскивая закатившиеся под стол овощи.

– Их надо предупредить, – отрывисто бросила Фейри. – Открой ангар.

Камил вылез из-под стола и посмотрел на нее как на сумасшедшую.

– Ну я же и говорю – совершенно глупая баба. Другая бы на твоем месте у меня на груди разрыдалась. – И заорал, топая ногами и размахивая рукой с пригоршней редиски: – Прекрати мне тут позы демонстрировать! Никуда я тебя не выпущу, дуру этакую. Дома сиди и крестиком вышивай!

Фейри покинула свой оборонительный угол, аккуратно раздавила ногой неподобранный томат, потом подошла почти вплотную к толстяку. И сказала, чеканя каждое слово:

– Загорать хочу, милый. Это мне можно?

Она была здоровая девка, выше его на полголовы, с крупными, мускулистыми руками. И хотя он был сильнее, ее непредсказуемость могла все же перевесить его силу. Поэтому он на всякий случай отошел от нее на два шага, подумал и, наконец, огласил свое решение:

– На крыше.

– Замечательно, милый.

– Пошли. – Он крепко ухватил ее за локоть и повел впереди себя.

– Мне нужно надеть купальник.

– Он тебе не понадобится, – угрюмо отказал Камил. На ходу стащил с кресла, стоявшего в коридоре, покрывало и вручил его девушке с лаконичным комментарием: – Лежанка.

Она громко фыркнула.

– Месть идиота.

– У меня нет уже времени с тобой возиться.

– Ну так не возись.

– Не дождешься.

На крышу надо было забираться по витой узкой лесенке, декоративно отделанной деревом. По-видимому, прежний хозяин дома любил проводить там время, иначе вряд ли бы стал так заботиться о красе лестницы. Но сама крыша давно уже пустовала и захламлялась лесным мусором. Когда они выбрались наверх, Фейри наморщила нос, поддела ногой сухую ветку, прошлась по лужицам, еще не высохшим после вчерашнего дождя, и брезгливо изрекла:

– Солярий, блин!

Бросила покрывало между лужами, скинула туфли, шорты и узенький топ, оставшись в одних трусиках.

– Их тоже снимай. – Толстяк показал на трусики.

– Да пошел ты. Купи себе искусственную дырку.

– Снимай, я сказал. Или идем обратно.

Резким движением она стянула трусики и бросила их в толстяка. Обритый лобок вызывающе уставился на него же.

– Ну? – сказала она.

– Загорай, – ответил Камил, с усилием отворачиваясь.

Он собрал в охапку ее одежду, прихватил туфли и направился к лесенке.

– Эй! – возмущенно крикнула она.

– Я запру все в твоей комнате.

– Коз-зел!

– Лучше просто скажи, что любишь меня.

– Меня тошнит от тебя!

Камил спустился вниз. Ничего, успокаивал он себя, перебесится и еще спасибо скажет. Еще прощения просить будет. Главное, чтобы не сбежала. Да куда она денется при заблокированных выходах из дома? Посреди безлюдного леса, без машины? Голой? Первый же встречный хомо с яйцами примет это за приглашение утащить даму в кустики. Ну и, наконец, с крыши прыгать – это надо девке последние мозги потерять, там не меньше семи метров высоты.

Довольный временным решением проблемы, толстяк занялся своими делами и два часа не вспоминал о строптивице. Но когда снова поднялся на крышу, проверить, не спалилась ли она на солнышке, то убедился, что переоценил благоразумие девушки. Точнее, недооценил степень ее дурости.

Фейри на крыше не было.

Ругаясь про себя, толстяк обошел все четыре стороны, заглядывая вниз. Тела девушки с переломанными костями на земле не было. Зато была огромная безобразная вмятина на одной из его грядок, примыкавших к дому с солнечной стороны. Камил издал горестный вопль и схватился за голову. Лучший, нежнейший сорт салата! Своей толстой задницей она погубила добрый десяток салатных кочнов, поломав и вмяв в землю! Чудовище!

Толстяк бессильно опустился на бортик крыши и, подперев голову кулаками, погрузился в скорбный транс.