Андрей Басирин - Грааль никому не служит

Древянники хотели малого: вкусно поесть, хмельно выпить, сладко поспать и красно одеться. Иногда желания разнообразились местью. Юноши и девушки искали любимых. Люди зрелые – достатка. Старикам было всё равно.

А потом на древо набрели поселенцы из города. Познания древа в человеческой природе оказались однобоки и неполны. Ориллас не мог даже понять, чего от него хотят странные пришельцы. Тем не менее он старательно исполнял все желания.

По Терре Савейдж поползли слухи. О мальчишке из джунглей рассказывали разное: и хорошее, и дурное. Древо щедро одаривало соискателей, одаривало, не понимая. Взамен же брало их представления о жизни.

Появление Туландера совпало с порой цветения древа. Его желание оказалось последним. Древо сочло, что постигло человеческую природу, и новых желаний не исполняло.

Что такое счастье, оно не знало. Хорошенько обдумав всё, чего в разное время люди, оно создало свою концепцию порядка.

Полосатые кошачьи хвосты мерно покачивались среди серебристых метёлок. Море ковыля расстилалось вокруг. Редкие деревья казались островами, затерянными среди его волн. Надоедливо трещали крохотные птички в жёлто-сером оперении. От их воплей звенело в ушах.

Листва деревьев болезненно сверкала серебром; саванна переживала атаку местного паразита. Мимо одного дерева мы проплыли на расстоянии вытянутой руки. Листья покрывал белый налёт, а на ветвях скопились комки пены. При виде их сын древа затрясся от бешенства.

Я дважды пробовал вызвать его на разговор о древе, но оба раза неудачно. Ориллас всячески избегал этой темы. Вот и сейчас он что-то яростно фыркнул и отправился на корму антиграва – к спящим котам. Я за ним не пошёл. Ездовые коты – животные опасные.

Вечерело. В небе вспыхнули первые звёзды. Упенька тормошил спящих котов, ласково уговаривая их проснуться и сменить тех, что бежали весь день. Мы слезли размять ноги – все, кроме Орилласа. Хаала и Альберт о чём-то шептались, Шиона безучастно стоял рядом. Вдруг он очнулся от размышлений:

– Звёзды… Мужи древности говорят: «Звёзды суть пылающие шары плазмы». Их речам внемлет сама мудрость.

Я устало покосился на него. В последнее время философское настроение нападало на Туландера слишком часто. Сказывалась близость города.

– Нижайший помнит рисунок созвездий на Савейдж, – пояснил он. – Звёзды вон там и там, – указал пальцем, – лишние. Ничтожнейший думает, что это корабли.

– Корабли?

Симба утверждал, что система Терры для земного флота – лишь перевалочный пункт. Эскадры шли волнами; война перешла в решающую фазу.

Я нащупал сознание протея.

«У меня хорошие новости, хозяин. Лангедок взят!»

Сердце радостно забилось. Чёрт возьми! Земля Злого Демиурга – наша!

– Чему ты так веселишься? – ревниво покосилась на меня Хаала. – Между прочим, я хочу сказать тебе одну вещь.

– Что, Хаала?

– Нас преследуют. Альберт ноет больше обычного. Его корёжит от дурных предчувствий.

– С ним всегда так.

– Упенька говорит, коты тоже что-то чувствуют.

– Это серьёзно. Надо его расспросить.

Поговорить с Упенькой мы не успели. Не-господин страха закричал и бросился к нам, тыча пальцем в небо:

– Там! Там!

Мы задрали головы. Одна из «лишних» звёзд мигнула и распалась на две. К земле протянулась тонкая, почти неразличимая глазом нить.

– Ориллас! – закричал я. – Эй, Ориллас! Уходи с антиграва!

Деятельные аборигены ободрали с «запорожца» обшивку и электронику. А значит, с орбиты нас засечь – плёвое дело. Колония на Терре Савейдж принадлежит Чуму, а мафиозные колонии у любых разведок на дурном счету. Как отреагируют военные, найдя невесть чей антиграв на подозрительной планете?

Взорвут. Или захватят. На тахиограмму мы всё равно не ответим – нечем.

– Ори-и-илла-а-ас! Беги!

Кошки забеспокоились, зарычали. Упенька взмахнул удилищем, и антиграв помчался навстречу падающей звезде. Этого я не ожидал. Схватив Шиону за руку, я потащил его в сторону – подальше из опасной зоны. Сжечь нас могли ещё с орбиты, но не сделали этого. Значит, будет охота. Краем глаза я отметил, что Хаала и Альберт тоже бегут прочь.

Радостно, взахлёб завизжал Упенька. Завыли коты. Медитатор воздел руки к небу.

И началось.

Тягучие волны пошли от рук Медитатора. Они причёсывали серебристые пряди ковыля, заставляя их лечь ровными дорожками. Ведьмины круги. Сейчас это кажется абсурдом, но тогда я был уверен: окажись в небе облака, они бы легли красивыми концентрическими кругами – древесными кольцами мироздания.

Пришёл порядок.

Гнев наполнил меня. Ярость вливалась извне. Я ненавидел упрямство природы и тупоумие людей, не понимающих элементарных вещей.

Как можно спать лёжа?

Зачем еда? Одежда? Корабли?

Ровные линии…

Пить солнце…

Ежедневная медитация…

Расти в порядке…

Хаотические, разрозненные мысли не давали сосредоточиться. Затрещал разряд парализатора. Ещё. И ещё. Катер выходил на крутой вираж, чтобы одним залпом накрыть нас всех. Порядок настиг его. Двигатели захлебнулись, и машина врезалась в землю.

Я рванул из кобуры нитевик. Конечно, от первого удара катеру ничего не будет: инерционные стоки никто не отменял. Сейчас те, кто летел на катере, выберутся наружу. Начнётся бой.

О том, как я буду сражаться против профессионалов-десантников, лучше не задумываться. Без тяжёлого вооружения, без доспехов… Трава почти достигала мне подмышек. Я пригнулся, чтобы спрятаться, и побежал к катеру.

Надо спешить. Первый же залп из армейского плазмера, вроде того, с которым я охотился на тварей Сигуны, выжжет траву на десятки метров вокруг. Мне надо оказаться как можно ближе к катеру. Подальше от огненного моря.

Травяная стена расступилась. Из неё выскользнул худой человек в лиловом узорчатом халате, за ним – ещё несколько. Вооружены они были короткоствольными кинетическими автоматами.

Не десантники. У тех вооружение и броня лучше. Скорее всего, патруль колонистов. Откуда они здесь взялись?

Я пришёл в себя первый. Двоих выкосил из нитевика, остальные нырнули в траву.

Ударил залп из плазмера. Над травой поднялось светящееся изнутри облако взрыва. В воздухе запахло «лавандой» – галлюциногеном из арсенала десантников. Стим-блокада успешно противостояла яду – я так и не потерял самоконтроля. А что толку? Когда выяснилось, что у меня пятьдесят шесть ног и я, хоть убей, не помню, как ими ходят, из ковыля вынырнула унылая слоновья морда. В руках я тоже запутался. Пока я перебирал руки, выискивая ту, в которой зажат пистолет, слономордый навалился на меня всем телом, не давая дышать. От солдата одуряюще несло жиром, чесноком и горячей резиной.

Голову резануло болью, и свет на мгновение померк.