Генри Олди - Сказки дедушки-вампира

Дедушка! Дедушка! Расскажи сказку! Дедушка!..

Крошки-упырешки веселой гурьбой влетели в склеп, и тот мгновенно наполнился их звонкими, жизнерадостными голосами.

— Деда! Сказку!..

Дедушка-вампир, кряхтя, сдвинул утепленную крышку гроба, с грустью посмотрел на недочитанную газету и послал всех к бабушке.

— А бабушка говорит, что она тебя в гробу видала, и ты там целый день лежишь со своей газетой и ничего ей по дому не помогаешь!..

— Ох, детки, — проворчал дедушка-вампир, садясь в домовине и поглаживая костлявой рукой кудрявые затылки внучат. — Сколько из меня крови ваша бабушка попила… Ну да ладно, это все присказка, а сказка будет впереди…

…В некотором царстве, некотором государстве, в тридевятой галактике на спиральном витке, у далекого созвездия Гончих Близнецов жили-были пришельцы. То есть сами себя они, конечно, пришельцами не считали и даже обижались, но раз уж к нам на Землю пришли — значит, пришельцы, и все тут. Теперь не отвертятся.

Жили-были там неподалеку еще одни, полупришельцы, из Сигмы Козлолебедя, только те шли к нам, шли, да так и не дошли, потому и зовут их — полупришельцы, или даже недошельцы, и больше мы о них вспоминать не будем.

Так вот, эти самые, которые из Гончих Близнецов, а в просторечьи гоблинцы, были сплошь членистоногие, членистоносые, членистоухие, и весь этот многочлен равномерно-зеленого цвета. И хотели они, стервецы, матушку нашу Землю вставить себе в Галапендрию (Галактическую Империю по-гоблинцовому) в виде членика, да такого маленького, что ни в сказке сказать, ни пером описать, а все равно обидно.

Наши, земляне, их сперва послали куда следует — да только те слетали быстренько на подпространственных по указанному адресу и вернулись нервные, обозленные и в сопровождении трех крейсеров, двух линейных и группы мелкой поддержки. Вот тогда-то и пришлось по поводу членства принудительного собирать два секретных совещания.

Первое, ясное дело, в ООН. Русские с американцами кричат, что надо бы по агрессору ядерной дубиной шандарахнуть, а то сокращать дорого и жалко; а остальные ответных мер опасаются — и добро б еще по русским или дяде Сэму, а так ведь сгоряча и Люксембург какой-никакой зацепить могут!..

А второе совещание в Ватикане состоялось. И собрались на него иерархи христианские, а также всякие прочие с правом голоса совещательного, и порешили святые отцы паству свою, без различия вероисповедания, немедля призвать к священной войне супротив антихриста членистого до победного конца, прости господи…

Вот только гоблинцы, плесень зеленая, совещания эти оба просканировали и поразились немало, поскольку были поголовно отъявленные монархисты, атеисты, материалисты и полиморфисты.

Запросили они центральный бортовой компьютер, что по части примитивных культур считался большим докой, и с его подсказки объявили себя ангелами Господними — да иерархи тоже не лыком шиты! Мигом обман разоблачили, анафеме предали и по телевидению заявили, что наш Бог с нашим Дьяволом как-нибудь уж сами договорятся, без посредников самозваных!..

И созрел тогда у гоблинцов коварный план…

…В Риме, в соборе Св. Петра шла проповедь. Его Святейшество, папа Пий ХХIV стоял на кафедре, и пятеро кардиналов шелестели вокруг понтифика малиновым шелком сутан.

— Близится Судный день, дети мои, и грядет…

Точную дату Судного дня папа Пий назвать не успел. Входная дверь с грохотом распахнулась, лучи фонарей ударили в глаза главе христианского мира и в проеме выросли гоблинцы с излучателями в верхних членах рук.

"Психообработка… — отрешено подумал папа Пий. — Галлюциногены, облучение, и через неделю я призову наивных верующих к отречению и смирению… Изыди, Сатана!.."

Его размышления прервал властный бас кардинала Лоренцо:

— На колени, дети мои!..

И когда агнцы божьи послушно рухнули на колени, его преосвященство неприлично задрал сутану и выхватил из-под нее старый добрый «Узи», калибра 9 мм, оставшийся у кардинала со времен его службы в морской пехоте США.

— Аминь, сволочи!

Рука не подвела отставного сержанта Лоренцо. И святые с фресок Микеланджело с завистью покосились на новый аргумент в деле веры.

— Отпускаю тебе грехи твои, — папа Пий торопливо осенил сообразительного прелата крестным знамением и нырнул в дверцу за кафедрой.

…А потом мелькали повороты, тайные переходы, липла на потное лицо паутина тоннелей, и в конце концов понтифик осознал, что он один. Группа прикрытия — три кардинала помоложе и епископ Генуи — осталась далеко позади, и папа Пий, задыхаясь, бежал по ночному Риму, спотыкался о вывороченный булыжник окраин, пока не остановился у чугунной ограды кладбища Сан-Феличе.

— Забавное совпадение… — хрипло прошептало загнанное святейшество и потянуло на себя створку ворот.

Зловещий скрип распилил ночь надвое…

…Вампир Джованни, старожил кладбища Сан-Феличе, был крайне удивлен, обнаружив у своего родного склепа странного незнакомца.

"Зомби…" — подумал Джованни. Он слыхал, что где-то в Африке у него есть родня, но внешний вид зомби представлял себе слабо, поскольку не выезжал никуда дальше Флоренции.

— Ты кто? — осторожно поинтересовался Джованни, прячась в тень и натягивая верхнюю губу на предательски блестевшие клыки.

— Папа я… — донесся ответный вздох.

— Чей папа?

Джованни очень боялся шизофреников и маньяков, в последнее время зачастивших в места упокоения.

— Римский… Пий ХХIV. В общем, мое святейшество…

Джованни расслабился и вылез из укрытия. К обычным психам он всегда относился с симпатией.

— Очень приятно. А я — Джованни. Вампир. Какие проблемы, папа?

И затравленный понтифик, повинуясь неведомому порыву, рассказал ему все…

— Ну и что? — недоуменно пожал плечами Джованни в конце сбивчивого повествования. — Мне-то какая разница? Попил красной кровушки — теперь зеленую пить стану… Все разнообразие, а то желудок что-то пошаливать стал. Ведь знал же, что нельзя наркоманов трогать…

— Креста на тебе нет! — озлился папа Пий, хлопая тиарой оземь. — Как у тебя только язык повернулся!..

— Ты за язык мой не беспокойся! Он у меня поворотливый!.. А креста, понятное дело, нет… откуда ж ему взяться, кресту, ежели я — вампир?

— Ну вот! А я тебе о чем толкую?! Ты же наш, здешний, земных кровей… В смысле — нелюдь. Я, значит, людь, а ты — нелюдь. Единство и борьба противоположностей. А эти — пришельцы! Чужие то есть… инородцы.

— Инородцы?!

Хриплый запойный бас колыхнул воздух склепа, и в дверях возникла нечесаная голова с красным носом-картошкой.

— Где инородцы?! Сарынь их на кичку!..