Ханлатов Иван - Морильское время

Наступила весна. Морильская весна: морозы немного спали, солнце светило слепяще ярко, лениво перекатываясь над горизонтом.

Борис, который не был полтора года в отпуске, почувствовал совсем другую сторону этой поры: стал больше уставать и чаще болеть. Забывчивость и раздражённость превратились в его постоянных спутников.

В тот памятный день, заходя в здание, он на секунду остановился, чтобы ещё раз насладиться свежестью весеннего утра и первым запахом тундры, прилетевшим, несмотря на десятиградусный мороз. Остановился и не смог отвернуться. Так ярко грели солнечные лучи, такое чувствовалось торжество и надежда в бликах на темнеющих сугробах, в воздухе, что захотелось никуда не идти и оставаться здесь вечно!

Он поднял голову повыше, глубоко вдохнул и зажмурился от удовольствия. Грудь начало припекать солнечной радиацией, мысли смешались, и он простоял так ещё несколько минут. К сожалению, всё же пришлось заходить в показавшийся непривычно тёмным после яркого солнца зал, бегом бежать в раздевалку. Закончив обычную процедуру переодевания и наряда, он пошёл за фонарём, но вовремя вспомнил, что снова забыл взять еду. Поэтому вернулся на первый этаж и в буфете взял всё, что там оставалось: кроме стандартного припарка, пирожки, пакет «домашнего» печенья, пакет сока и ещё что-то. Минералки снова не было. Это вызвало приступ досады и тоски, истинной причиной которой была, скорее всего, нехватка витаминов. Когда пошёл назад, то удивился неимоверному количеству купленных продуктов. Их было явно не на одну смену. Отметил про себя, что периодически его поведение становится странным, и тут же пообещал самому себе, что купит хорошие витамины и до наступления лета будет лучше высыпаться.

Наряд был довольно напряжённым. Один электровоз был сломан и по этому случаю два машиниста взяли отгул, кажется, собирались на охоту. Но делать было нечего, от этого наряд меньше не стал, а работу бригаде нужно выполнять любой численностью.

Путь к стволу, спуск в шахту и начало смены оказались совсем непримечательными и в памяти нашего героя отпечатались смутно. Сколько он впоследствии ни рассказывал об этом дне, ничего особенного вспомнить не мог.

В тот период он работал без люкового, поэтому, если поблизости не было никого из коллег, приходилось загружать вагоны самому. Это было довольно утомительным и рискованным занятием, так как для загрузки партии приходилось около двадцати раз бегать от электровоза к рудоспуску, переставляя вагоны под люк и постепенно их загружая. Особенно сложно было правильно выставить последние вагоны, так как визуально из локомотива невозможно было определить, насколько удачно они подведены под жерло рудоспуска. Но и здесь были свои хитрости. Например, можно было ездить в паре с другим машинистом и по очереди помогать друг другу. Или ставить мелом на борту метки, соответствующие оптимальному размещению состава. Первый способ хорош только когда руды много и оба состава гарантированно можно загрузить в одном месте. Если же она разбросана по многочисленным рудоспускам в небольших количествах (как было и в этот день), то приходилось ездить поодиночке и надеяться только на свою сноровку.

Всё началось совершенно обыденно, когда он отвозил третью по счёту партию руды. Состав проехал многочисленные стрелки и повороты того участка пути, что проходит вблизи ствола, выехал на прямую ветку грузового квершлага и так хорошо разогнался, как можно разогнаться только здесь. Душа пела! Привычный натужный рокот двигателей превратился в волнующее завывание, шум ветра стал заглушать треск разлетающихся от троллеи искр. Набегающая перспектива подсвеченного прожектором тоннеля превратилась в завораживающий калейдоскоп.

Но вдруг метров через шестьсот всё внезапно прекратилось — тоннель погрузился во мрак. Пропало напряжение на троллее, а с ним и свет, заодно удалив волшебный звук несущегося на крейсерской скорости электровоза. Борис не стал включать тормоз, зная, что впереди несколько сотен метров чистого пути. Кайф был поломан, и ничего тут не поделать. Тускло светила лампа фонаря, и свет её отражался на грязноватом лобовом стекле, ничуть не заменяя прожектор. Постепенно состав замедлял ход.

Отключение напряжения было обычным делом. Но не сейчас же, когда так прекрасно началась смена, а впереди ещё куча работы! Состав уже почти остановился, когда Боря вспомнил, что тяговая подстанция, которая питает этот участок пути, находится где-то неподалёку. Была надежда, что она просто отключилась. «Правильно сделал, что не стал тормозить! — подумал он. — Хорошо бы протянуть ещё сотню метров, тогда б совсем идти не пришлось». Но состав, двигающийся против ветра, остановился быстро. Идти не хотелось. Машинист подождал ещё несколько минут, надеясь, что напряжение появится само. Но, увы! Он нехотя выполз из своей вотчины и пошёл по выработке, пытаясь определить, насколько далеко до подстанции.

Через минуту луч фонаря выхватил из темноты нишу, закрытую решёткой. В лицо пахнуло прелостью и трансформаторным маслом. Борис сразу определил, что ничего включать не придётся: из ниши не доносился привычный гул трансформатора — значит, не поступает высокое напряжение. Делать здесь больше было нечего, и он вернулся назад.

Оставалось только ждать, пока всё не включат. Но, подойдя к составу, Борис понял, что произошло что-то серьёзное: плотный напор вентиляционной струи превратился в лёгкий бриз, а вскоре и совсем затух. Догадка эта не сильно испугала нашего героя. За годы работы под землёй он побывал в разных переделках, поэтому спокойно уселся на своё рабочее кресло, подоткнул для удобства ватник и стал ждать.

Тишина была просто звенящей. Изредка её прерывал звук падающей капли, стук в недрах остывающего электровоза или шорох непонятного происхождения.

Постепенно стало клонить в сон, и он задремал. Невнятные образы постепенно сменились совершенно чёткой картинкой: идёт он, совершенно легко одетый в какую-то длинную рубаху и без штанов, по незнакомому заснеженному полю. Слегка метёт и видно плоховато. Но светло. Не понятно, что за поле, хотя в нём видится что-то знакомое. И вот, уже начиная порядком замерзать, он наконец-то понимает: не поле это, а огромный ангар! «Что это может быть? Какой-то гигантский холодильник?» Вот уже и стена близко, дверь. Закрытая дверь. Бориса охватывает тревога. Что, если дверь не открыть? Судя по морозу, долго в одной рубахе не протянешь. Дёрнул дверь. К счастью, она открыта и совершенно легко, как будто только и ждала этого, открывается. Фу-у… Отлегло от сердца! Он вышел на улицу. Горячий летний воздух овеял лицо и озябшее тело. Оглянулся. Точно, это ж ВДНХ, или как он там сейчас называется? Дорожки, павильоны. Ничего себе ангары тут выстроили коммерсанты! Не понятно, правда, для чего. Но делать здесь нечего, и он не спеша пошёл по пыльным летним дорожкам. Постепенно зашёл в какие-то заросли и понял, что заблудился. Становилось темно и душно. Он начал продираться сквозь кусты и проснулся.