Ханлатов Иван - Морильское время

— Ничего не случилось. Пэ-дэ-эмщики всем фонари заряжают, — ответил Боря и рассказал, что знал сам.

— Боренька, зарядите мой фонарь, а?

— Конечно, заряжу. А то пойдёмте вместе?

— Нет, можно я останусь?

— Но почему? Вас кто-то обидит? — спросил он, не понимая, что два дня без душа и зеркала — достаточная причина для девушки, чтобы никуда не идти.

— Да никто не обидит. Просто я устала и хочу есть.

— Так ведь заряжаться будет часа три, не меньше.

— Ничего, я посплю…

В зале было светло и оживлённо. Аккумуляторы снимали с машин и переносили на один из стеллажей, подключая к ним гирлянды фонарей. Где-то рядом был слышен гул работающего двигателя. В воздухе пахло выхлопными газами, но в душной атмосфере шахты на такие мелочи, наверно, уже никто не обращал внимания.

Возле стеллажа стояли несколько человек и наблюдали, как невысокий круглоголовый мужичок ловко орудует проводами, подключая фонари.

— Взрывники притащили моток провода, — пояснил, слегка картавя, молодой парень чуть выше Бориса ростом, которого тот знал только в лицо.

Круглоголовый молча забрал у Бори фонари и подключил их вместо двух снятых.

— Девять-восемь-семь и шестнадцать-двадцать, забирайте! — зычным голосом крикнул он, переставляя заряженные фонари на соседний стеллаж.

— Ещё нашли амперметр, по нему проверяют, насколько зарядились, — доверительным голосом сказал картавый, — правда, приходится часто переключать. Зато сразу видно, если ток меньше пол-ампера, значит можно снимать.

Борису не хотелось поддерживать разговор, и он отошёл в сторонку. В углу на огромном колесе сидели человек шесть горняков и играли в карты, передавая их за неимением ровной поверхности в руки друг другу. Ещё добрых два десятка человек располагались в разных концах зала, убивая время разговорами. Несколько коренных обитателей зала с неудовольствием прошли мимо — их вовсе не радовало обилие гостей.

Несмотря на сверкнувшую надежду счастливого исхода и знакомство с Надей, настроение нашего героя всё же постепенно портилось. Он не мог сказать, в чём причина, но всё раздражало его, ничего не нравилось. То, что до сих пор сверху не вышли на связь, начало казаться совсем недопустимым и просто ненормальным. Он присел на какой-то чурбак и закрыл глаза. Голова уже не болела, но злость на то, что вторые сутки находится на этом острове безысходности, не давала ему успокоиться. Время замедлило свой ход. Кто-то подошёл к нему, о чем-то спросил. Борис что-то ответил и снова провалился в полубессознательное состояние. Потом из темноты подошла Надя. Она была в сером полотняном платье. Молча постояла, покачала головой и ушла. Через какое-то время снова пришла, всё так же молча потрогала лоб, потом наклонилась, прикоснулась к нему губами. Борис хотел взять её за руку, но не смог — конечности не слушались. Надя выпрямилась, улыбнулась и потрепала волосы.

Проснулся Борис от грохота. В зал в клочьях дыма заезжала какая-то машина. Постепенно вспомнив, где находится, Борис встал, размялся, посмотрел на часы: четвёртое апреля, седьмой час вечера. Подошёл к столу, на котором обнаружил среди заряженных фонарей свои.

В голове было мутно и, вообще, очень душно. Вышел на квершлаг, рассчитывая освежиться на ветерке, но потом вспомнил, что ветерка сейчас нигде нет. Увидев рядом телефонный аппарат, поднял трубку, но там было такое же молчание, как и раньше.

Вскоре он был возле медпункта. Фонари светили весёлым белым светом, Надежда обрадовалась и долго о чём-то щебетала. Он вполуха слушал о какой-то Свете, которая отговаривала идти её сюда работать, всё больше удивляясь, насколько более беззаботными все стали буквально за несколько часов. Научились очищать воду и заряжать фонари? Но ведь это не спасение. И если оно не придёт, то через несколько дней, ну пусть даже не дней, а недель, все погибнут. Неужели никто этого не понимает? Все довольны, словно кто-то разом отключил у них в мозгу тумблер страха. И произошло это незадолго до того, как он ушёл в медпункт. Ну, когда приходил этот незнакомый мужик в новой синей робе. Может, это как-то с ним связано?

— Слушай, а к тебе кроме меня кто-то заходил? — прервал он поток её сознания.

— Заходил? А, да, заходили два дядечки, вежливые такие. Бинт попросили и ушли.

— Давно?

— Сложно сказать. Где-то час назад.

— А какие они?

— Да какие? Обычные…

— А во что одеты?

— Ну… куртки такие как у иностранцев, что приезжали на той неделе. Грязные, конечно, но видно, что новые.

— А о чём говорили?

— … Про бинт спросили…

— И всё?

— Да что ты прицепился? Не помню. Зачем тебе? — было видно, что Надя хотела поскорее сменить тему.

— Да ничего… Так… Ну и что же Света?

— Света? Да ты что, не слушал? Я уж рассказала всё!

Через несколько минут Борис шёл к депо. Наде он пообещал, что если ничего не изменится, завтра зайдёт к ней поделиться новостями и едой.

В депо было гораздо светлее, чем раньше. Все сидели в комнате отдыха, несколько человек напевали какую-то песню. Это только усилило у Бориса ощущение абсурдности происходящего. И, как хочется иногда разбить телевизор, когда видишь что-то особенно тобой неприемлемое, так и сейчас — захотелось дать по морде кому-нибудь из певцов, чтобы снять с их лиц умилённое выражение.

Делать это Борис не стал, просто вышел в зал депо. Но и там, в полумраке, он не нашёл успокоения. Всё его раздражало: и эти неясные тени, пляшущие под кровлей, и голоса из-за спины, и запах смазки, ещё более усилившийся со вчерашнего дня.

Он подошёл к своему сейфу, взял сумку, сложил туда еду, старый журнал «Вокруг света», два самоспасателя и пошёл к выходу. Быстро пройдя по центральным выработкам, свернул на уклон, ведущий к сотому горизонту.

Путь его лежал к подстанции, где можно было спокойно отдохнуть от обрыдших за двое суток коллег, спокойно почитать журнал, до которого уже пару недель не доходили руки. Несмотря на неуравновешенное состояние, Борис правильно оценил ситуацию: скорее всего, на сотом воздух чище. А если появится связь или электричество, он узнает об этом первым. И вообще — всегда можно вернуться, подзарядить фонарь, пополнить запасы еды.

К горизонту дошёл без приключений. Фонарь бодро выхватывал из темноты знакомые повороты, и если бы не отсутствие освежающей вентиляционной струи при входе на горизонт, можно было бы подумать, что вообще всё нормально. Встречный ветерок не холодил, как обычно, тело. Было очень жарко. Выйдя на железнодорожные пути, он сильно вспотел. Сумка казалась необыкновенно тяжёлой, в голове стучали тамтамы, в глазах расплывались красные круги. Но отдыхать не стал, идти оставалось совсем чуть-чуть.