Ханлатов Иван - Морильское время

Уже больше месяца прошло, как Люда уехала в отпуск. Боря несколько раз звонил ей. Она ему жаловалась на скуку и жару, рассказывала, что родители решили вскоре возвращаться в Таганрог. Но как бы Боря ни скучал без девушки, новые события, разворачивавшиеся при его участии, не давали расслабиться. Он был готов действовать.

Прошло ещё несколько рабочих дней. Был как раз конец крайней смены. В ожидании клети народ сидел на базе в депо, пил чай и травил байки. Миша Пешеля, только что вернувшийся из отпуска, рассказывал о том, какие приключения пережил, когда двое суток сидел в аэропорту. Борис вполуха слушал о том, как Мише запретили при посадке взять с собой канистру вина. Пока скандалил, объявили о задержке рейса, и он на радостях распил канистру с несколькими своими знакомыми прямо у стоек регистрации. Друзья рисковали быть снятыми с рейса, так как к моменту посадки уже не держались на ногах. Но судьба у нас, как известно, часто благоволит пьяницам и дуракам. С массой приключений, но всё же они благополучно долетели до Морильска.

Боря подумал, что ничего с момента его „прозрения“ не изменилось. У людей свои радости, свои мелкие проблемы, и, возможно, они счастливы в своих банальных мирках. Постепенно разговор перешёл на произошедшую недавно аварию. Поскольку в смене появилось два новых человека, которые аварию не застали, бригадные балагуры начали в подробностях описывать все события.

— Представляешь, — рассказывал сиплым голосом парадоксально взбодрившийся и посвежевший после аварии Никифор, — если бы не Афанасьич с двадцатого участка, все бы мы тут загнулись! Оказывается, как только началась эта хе*ня, он побежал и отрегулировал сточные канавки, чтобы вода текла на самый нижний четырёхсотый горизонт, и там скапливалась на новых выработках. Иначе мы бы тут все утонули-нах!

Борис хотел вставить своё мнение, но его опередил Паша:

— Прям! Так уж и утонули. Так, поплавали бы немного. А вот начальству бы точно мало не показалось. Помните, что было на „Апрельском“? После того, как там затопило насосные, его запустить не могли дольше, чем нас. Мужик сделал начальству подарок миллионов на десять американских енотов…

Бориса, который внимательно слушал разговор, словно подбросило. Он взволнованно встал и вышел на прохладу выработки. „Ведь даже большую систему можно вывести из строя, если определить её уязвимую точку, — думал он. — Вот как надо действовать! Вместо какой-нибудь глобальной акции надо разработать систему небольших согласованных действий, которые расшатают и отвлекут Диортам, а ещё позволят довести до людей правду“.

Осталось только решить, какими будут эти действия.

Работа кипела. Геннадию Ивановичу Андрей поручил допросы начальников участков. Тот предложил, если ничего не проясниться, впоследствии расширить перечень допрашиваемых, включив участковых мастеров. Таким образом, работу разбили на несколько этапов: в первую очередь допрашивают начальников подземных участков, затем мастеров этих же участков и, наконец, начальников и мастеров участков поверхности.

Олег был недоволен тем, что его идею реализует другой. Но приученный к субординации за годы службы в Диортаме, он спокойно продолжал отрабатывать прежние версии. Андрею тоже скучать не приходилось: обязанности второго зама накладывали массу обязанностей, да и с отделом „А“ было не всё просто. Коля, как назло, уехал в отпуск, вместо него оставили Диму Фокина, совсем молодого парня, пришедшего недавно после милицейского училища, и, мягко говоря, в их деле не шарившем.

Андрей испытывал неловкость оттого, что дела движутся крайне вяло, но никак на это повлиять не мог — мероприятия были разработаны, одобрены и исполнялись. И сделать что-то сверх того было нельзя. Он выкраивал свободные минуты и уезжал на „Хараелахский“, где, по сути, решалась его дальнейшая карьера. Там он просматривал материалы допросов (что с тем же успехом мог делать и у себя в кабинете), помогал, чем мог, обеим следственным группам и бесился от невозможности что-то ускорить. Ему очень хотелось проявить себя в этом деле. Тогда при успешном развитии ситуации у него были бы шансы со временем перевестись в одно из московских подразделений.

Геннадий Иванович, производивший на Андрея всё более благоприятное впечатление, говорил, что эта нетерпеливость — совершенно нормальное состояние для новичков в следственной работе, и не стоит переживать. Наживка заброшена, и остаётся только ждать поклёвки. За работу, порученную Геннадию Ивановичу, волноваться не приходилось. Он обладал огромной работоспособностью, умел выжимать из допрашиваемых всю необходимую информацию. Андрей не раз был свидетелем того, как получив незначительную зацепку в ответе на стандартный вопрос, Геннадий Иванович моментально перестраивал план допроса и раскручивал всю ниточку. В итоге оказывалось, что практически каждый начальник знал что-либо интересное. Геннадий Иванович в ходе допроса сразу формировал новые гипотезы и определял новых подозреваемых. Так что, хотя работа в таком стиле шла довольно медленно, появлялась надежда, что ПГ всё же удастся найти.

Отношения с Верочкой оставались довольно напряжёнными. Уже два раза звонила из Москвы её мама и настойчиво интересовалась причинами откладывания отпуска. Ну что ей мог сказать Андрей? Конечно, ничего не мог! Приходилось нести дежурную чушь, что маму, конечно, не устраивало, и она отвечала ему прозрачными намёками о несоответствии их семейного уклада добрым традициям дома Ермолаевых. Андрей с трудом сдерживался, чтобы не сказать маме, что у них давно свой дом со своим укладом.

Так прошли две недели августа.

В тот по-осеннему ясный августовский день Вера позвонила после обеда взволнованная, и спросила, когда Андрей сможет приехать домой. Андрей как раз собирался ехать на рудник и часов до восьми проработать над расследованием.

— Что случилось? — спросил он сразу же.

Но от Веры сложно было что-то узнать.

— Ничего не случилось, но нужно, чтобы ты был дома сегодня пораньше.

— Ну вот, а говоришь, что ничего не случилось, — пытался он вытянуть информацию.

„Прямо хоть спецметоды применяй к этим жёнам“, — фраза, которую любил повторять его заместитель, как нельзя лучше подходила к ситуации.

— Конечно, ничего не случилось. Когда будешь?

— Ну, к шести тогда приеду.

На том и договорились. Правда, из-за этого пришлось отменить рудник и попросить прислать файлы с записями допросов и отчёты электронкой, чтобы просмотреть их на месте.

Без пяти шесть Андрей вызвал машину и поехал домой. Как только он открыл входную дверь, почувствовал: что-то не так. Обычно Вера, услышав звук открываемого замка, встречала его в прихожей. Но сейчас её не было. Обстановка озадачила: в квартире было тихо и темно. Шторы задвинуты, в зале на подиуме — засервированный стол и горящие свечи. Зайдя в зал, Андрей услышал шум воды в ванной, который через несколько секунд затих. Послышался мелодичный голос жены: