Владимир Корчагин - Астийский Эдельвейс. Научно-фантастический роман

— Куда ты? Куда?.. — донесся голос Маринки. Он не слышал, что еще кричала она ему, потому что нестерпимо яркий свет ударил ему в глаза, а внизу, под ногами, так грохнуло, что сопка задрожала. Тугая волна горячего воздуха взметнулась навстречу. Пахнуло чем-то жженым. И все стихло.

Маринка почти упала на него сверху:

— Что это? Молния?

— Кто знает. — Максимка раздвинул ветви над головой, поднял глаза к небу. Оттуда, невозмутимо мерцая, смотрели на них яркие звезды. — Кто знает… — задумчиво повторил он, спрыгивая на землю. — И не все ли тебе равно. Бояться нам нечего… Давай скорей домой!

Утром вормалеевские охотники принесли на кордон две обгоревшие волчьи туши. О необычайном происшествии много говорили и в Вормалее, и в Отрадном. Судили и так и эдак, но все же решили, что волков убила молния. Так думал и отец Максимки. А кто, как не он, старый лесной объездчик, бывший командир разведчиков, мог точно объяснить происшествие? Максимка же не очень верил в это. Откуда взяться молнии осенью да еще при звездном небе? Нет, тут было замешано что-то другое. Совсем другое. На следующий день он записал в дневнике:

«Трудно понять, что сразило волков. Это так же необъяснимо, как прошлогоднее происшествие на озере. Но для меня важно другое: если бы всего этого не произошло, прыгнул бы я на них с ножом или нет? Я думал сегодня об этом весь день и могу написать, кажется, твердо: да, прыгнул бы, хотя и струсил перед этим, прыгнул бы именно потому, что струсил. Только так и должен поступать в этих случаях настоящий человек. А я давно решил для себя: раз ты родился человеком, то должен стать настоящим человеком».

Зима в этом году выдалась снежная. Уже в середине декабря снега навалило столько, что с иных крыш хоть скатывайся на салазках. В такое время самое раздолье — лыжи. На лыжах и на охоту, и в школу, и просто так, по оврагам, вокруг сопки.

А сегодня Максимка и Маринка решили побродить по голому распадку, что за озером. Идут молча. Теперь почему-то часто бывает: как остаются вдвоем, так молчание. Поговорить бы о чем-нибудь интересном, а ничего не приходит в голову, просто рядом идти приятно.

Сегодня же Маринка даже не взглянет на него, идет вперед, не оборачиваясь. Максимка стал обгонять ее, но Маринка свернула к оврагу, остановилась и как-то исподлобья посмотрела в его сторону.

— Рванули?

Он глянул вниз.

— Постой, Маринка, вроде там пни, под снегом.

Она свистнула.

— Эх ты, трус несчастный! — И не успел он ответить ей, как она сорвалась с места и исчезла в облаке снега.

Максимка смотрел ей вслед. Так и есть: внизу что-то стряслось. Он услыхал голос Маринки:

— Стой, не спускайся! О-ох!..

Максимка вихрем помчался вниз. На самом дне оврага в глубоком снегу барахталась Марина. Ее одна нога с обломком лыжи беспомощно болталась в воздухе, другая провалилась в снег.

Максимка подъехал ближе, стукнул палкой по обломку лыжи.

— Как ножом срезало. Достанется теперь — на одной лыже плюхать.

Маринка молчала, плотно сжав побелевшие губы. Он наклонился к ней:

— Давай руку.

Она покачала головой:

— Постой…

— Чего постой?! — Он взял ее под локоть и рванул из сугроба. Маринка вскрикнула.

— Ушиблась?

— Н-нога…

— А ну покажи.

— Чего смотреть-то. Зашибла очень.

Он снял с нее лыжи.

— Держись за шею.

Наверху Марина снова опустилась в снег. Он присел рядом.

— Очень больно? — Она лишь кивнула в ответ. — Сможешь идти-то?

— Попробую…

Он помог ей подняться. Идти Маринка не могла.

— Давай ко мне на загривок. К ночи доберемся.

— Еще чего придумал!

— Не тяни время, Маринка. Метель вон надвигается. Да и вечер близко.

Он вскинул ее на спину и заскользил по лыжне. Сначала идти было нетрудно. Но уже через полчаса снег пошел сильней. Лыжню замело. У Максимки занемели плечи. Он прислонился к дереву.

— Посидим, Маринка.

Она соскользнула в снег.

— Иди один, Максим, Позовешь кого-нибудь. А я тут…

— Не говори глупостей. Маринка! Сейчас отдохнем и пойдем дальше.

Пошли, метель становилась все яростней. Снег взвихривался со всех сторон. Дорога потонула в седом мареве. Все чаще и чаще останавливался Максимка, пока наконец не понял, что они заблудились.

Ночь опустилась как-то сразу. И сразу, как бы обрадовавшись мраку, завыла на все голоса метель. Максимка знал, что останавливаться на длительный отдых нельзя, и он упрямо шел вперед. Они делали несколько шагов, падали, поднимались и снова падали, утопая в глубокому снегу. Наконец Максимка совсем выбился из сил.

Неужели конец? Он упал лицом в снег, закрыл глаза. И вдруг отчетливо, словно освещенную вспышкой магния, увидел девочку с зелеными глазами. Показалось, что воздух наполнился знакомым ароматом. Закружилась голова. Что это? Старый, давно забытый сон? Нет-нет! Только не спать! Он заставил себя подняться и… протер глаза — слева, совсем неподалеку, сквозь седую пелену снега и чащу пробивался свет. Жилье! Он изо всех сил рванулся туда… Немного погодя они стояли на пороге охотничьей избушки.

Максимка нащупал скобу, потянул ее на себя. Дверь подалась. Но не тепло и свет встретили его, а промозглая тьма. Максимка даже отпрянул назад. Потом опять сунул голову в дверь:

— Есть кто?

Ни звука.

Что за наваждение! Был же свет! Максимка осторожно вошел, на ощупь вдоль стены добрался до печурки. От нее несло холодом, давно не топлена. А вот и спички. Чирк! Слабый огонек осветил бревенчатые стены, белые от инея углы, низкие нары у стола. Ни души!

Максимка почувствовал, как страх охватывает его всего, но тут же переборол себя, выскочил из избы, подхватил Маринку, внес в домик и плотно прикрыл дверь.

Теперь к печке. Дров в избе оказалось больше чем достаточно. И вот уже золотистые змейки побежали по сухой хвое, по сучьям валежника. Веселый треск заполнил избушку. Тепло всколыхнуло застывший воздух.

Он затормошил Марину:

— Маринка! Да проснись ты, проснись! Вот соня!

Она с трудом раскрыла глаза.

— А-а… Где я?

— В избушке. В охотничьей избушке! Вот и огонь, видишь? Скоро чай пить будем. А сейчас давай поближе к печке.

Она подсела к огню, погладила ушибленную ногу.

— Да как же это? Как ты нашел ее, избушку?

— Как нашел? Не знаю, что и сказать тебе… — Он подошел к заиндевелому окну, попытался разглядеть, что делалось в небе. — Не знаю…

На кордоне этот случай, конечно, удивил многих, но объяснение находили простое — бывало-де прежде такое: блуждает охотник по тайге, уводит его метель в сторону, а когда потеряет он последние силы, охотничье чутье выведет его к жилью. Тому, что рассказал Максимка о светящемся окне, не верил никто. Померещилось… «Пожалуй, и так», — думал Максимка. Но при чем здесь опять она, зеленоглазая русалка? Он узнал ее сразу, только подумал, что это опять сон. А вот сегодня, просматривая журнальную статью, нашел такую фразу: