Рэй Бредбери - Золотые яблоки солнца (The Golden Apples of the Sun), 1953

Конечно же, это кричал Джимми Коснер. Зрители неодобрительно зашумели. Девушки в цветастых платьях уставились на его нервно выгнутую спину. Чернокожие игроки презрительно закачали головами. На какой-то миг Джимми стал центром всей вселенной.

– Давай, швед! Покажи этим черным ублюдкам! – громко повторил он и засвистел, краснея от натуги.

Стадион ответил ему гробовой тишиной. Только ветер шумел листвой высоких деревьев.

– Давай, швед! Всади им пилюлю…

Дылда Джонсон встал на место питчера и набычился. С усмешкой посмотрев на Коснера, он быстро переглянулся с Большим По. Джимми заметил этот взгляд и тут же заткнулся, судорожно сглотнув слюну. А Джонсон провел защиту с преимуществом и остался подавать при нападавшем Коснере.

Коснер шагнул к сумке, вытащил свою биту и, чмокнув кончики пальцев, прилепил поцелуй к центру мешка. Потом он осмотрел трибуны и самодовольно рассмеялся.

Питчер взмахнул рукой, стиснул в кулаке белый мяч и отвел руку назад, готовясь к броску. Коснер затанцевал на своей позиции у базы. Он то приседал, то поднимался, чем очень напоминал одетую в костюмчик цирковую мартышку. Джонсон посматривал на него исподтишка, и в его глазах сверкали веселые искры. Покачав головой, он опустил руку с мячом, что означало потерю одной подачи. Коснер презрительно сплюнул в траву.

Дылда Джонсон приготовился к новому броску. Коснер присел, замахиваясь битой. Мяч вырвался из руки питчера, и бита со звонким ударом отправила его к первой базе.

На какой-то миг все замерло и остановилось – сиявшее солнце в небе, озеро и лодки на нем, трибуны, питчер с вытянутой рукой и Большой По, поймавший мяч широкой ладонью. Игроки застыли на поле, пригнувшись или вытянув шеи. И только Джимми бежал, взбивая ногами пыль – единственный, кто двигался во всем этом мире.

Внезапно Большой По пригнулся вперед, повернулся ко второй базе и, взмахнув могучей рукой, метнул белый мяч в подбегавшего Джимми. Тот угодил Коснеру прямо в лоб.

Чары всеобщего оцепенения разрушились, и на этом игра закончилась.

Джимми Коснер лежал пластом на выгоревшей траве. Люди на трибунах негодовали. Повсюду раздавались проклятия и брань. Женщины кричали, топая ногами. Мужчины сбегали вниз по ступеням лестниц, а кое-где и по скамейкам. Команда чернокожих торопливо покидала поле. К Джимми спешили доктор и двое его помощников, а Большой По хромая пробирался сквозь толпу кричавших белых мужчин, расталкивая их, как деревянные кегли. Он просто хватал этих парней и отбрасывал в сторону, когда они пытались преградить ему дорогу.

– Идем, Дуглас! – строго сказала мама, сжимая мою ладонь. – Немедленно домой! У них же могут быть бритвы! О Боже! Какой ужас!

Тем вечером, напуганные парой уличных драк, мои родители решили остаться дома и провести время за чтением журналов. Коттеджи вокруг нас сияли огнями, и все соседи тоже сидели по домам. Издалека, со стороны озера, доносилась музыка. Выскользнув через заднюю дверь в темноту летней ночи, я побежал по аллее к танцевальному павильону. Меня манили разноцветные огоньки электрических гирлянд и громкие звуки медленного блюза.

Однако заглянув в окно, я не увидел за столиками ни одного белого. Никто из наших не пришел на их пирушку.

Там сидели только чернокожие. Женщины были одеты в ярко-красные и голубые сатиновые платья, ажурные чулки, перчатки и шляпы с перьями. Мужчины вырядились в свои лоснившиеся костюмы и лакированные туфли. Музыка рвалась из окон и уносилась к далеким берегам заснувшего озера. Она плескалась волнами, вскипая от смеха и стука каблуков.

Я увидел Дылду Джонсона, Каванота и Джиффи Миллера. Рядом танцевали с подругами Бурый Пит и хромавший Большой По. Они веселились и пели – швейцары и лодочники, горничные и газонокосильщики. Над павильоном сияли звезды, а я стоял в темноте и, прижимая нос к стеклу, смотрел на этот радостный, но чужой мне праздник.

Потом я отправился спать, так и не рассказав никому о том, что увидел.

Лежа в темноте, пропахшей спелыми яблоками, я слушал тихий плеск далеких волн и мелодию прекрасной песни. Перед тем как сон закрыл мои глаза, мне вспомнился последний куплет:

"…Вы будете танцевать, мои туфли, Под звуки блюза "желе-ролл"; Завтра вечером, в Городе чернокожих, На балу веселых задавак!"

The sign on the wall seemed to quaver under a film of sliding warm water. Eckels felt his eyelids blink over his stare, and the sign burned in this momentary darkness:

TIME SAFARI, INC.

SAFARIS TO ANY YEAR IN THE PAST.

YOU NAME THE ANIMAL.

WE TAKE YOU THERE.

YOU SHOOT IT.

Warm phlegm gathered in Eckels' throat; he swallowed and pushed it down. The muscles around his mouth formed a smile as he put his hand slowly out upon the air, and in that hand waved a check for ten thousand dollars to the man behind the desk.

"Does this safari guarantee I come back alive?"

"We guarantee nothing," said the official, "except the dinosaurs." He turned. "This is Mr. Travis, your Safari Guide in the Past. He'll tell you what and where to shoot. If he says no shooting, no shooting. If you disobey instructions, there's a stiff penalty of another ten thousand dollars, plus possible government action, on your return."

Eckels glanced across the vast office at a mass and tangle, a snaking and humming of wires and steel boxes, at an aurora that flickered now orange, now silver, now blue. There was a sound like a gigantic bonfire burning all of Time, all the years and all the parchment calendars, all the hours piled high and set aflame.

A touch of the hand and this burning would, on the instant, beautifully reverse itself. Eckels remembered the wording in the advertisements to the letter. Out of chars and ashes, out of dust and coals, like golden salamanders, the old years, the green years, might leap; roses sweeten the air, white hair turn Irish-black, wrinkles vanish; all, everything fly back to seed, flee death, rush down to their beginnings, suns rise in western skies and set in glorious easts, moons eat themselves opposite to the custom, all and everything cupping one in another like Chinese boxes, rabbits into hats, all and everything returning to the fresh death, the seed death, the green death, to the time before the beginning. A touch of a hand might do it, the merest touch of a hand.

"Unbelievable." Eckels breathed, the light of the Machine on his thin face. "A real Time Machine." He shook his head. "Makes you think, If the election had gone badly yesterday, I might be here now running away from the results. Thank God Keith won. He'll make a fine President of the United States."

"Yes," said the man behind the desk. "We're lucky. If Deutscher had gotten in, we'd have the worst kind of dictatorship. There's an anti everything man for you, a militarist, anti-Christ, anti-human, anti-intellectual. People called us up, you know, joking but not joking. Said if Deutscher became President they wanted to go live in 1492. Of course it's not our business to conduct Escapes, but to form Safaris. Anyway, Keith's President now. All you got to worry about is-"

"Shooting my dinosaur," Eckels finished it for him.

"A Tyrannosaurus Rex. The Tyrant Lizard, the most incredible monster in history. Sign this release. Anything happens to you, we're not responsible. Those dinosaurs are hungry."

Eckels flushed angrily. "Trying to scare me!"

"Frankly, yes. We don't want anyone going who'll panic at the first shot. Six Safari leaders were killed last year, and a dozen hunters. We're here to give you the severest thrill a real hunter ever asked for. Traveling you back sixty million years to bag the biggest game in all of Time. Your personal check's still there. Tear it up."Mr. Eckels looked at the check. His fingers twitched.

"Good luck," said the man behind the desk. "Mr. Travis, he's all yours."

They moved silently across the room, taking their guns with them, toward the Machine, toward the silver metal and the roaring light.

First a day and then a night and then a day and then a night, then it was day-night-day-night. A week, a month, a year, a decade! A.D. 2055. A.D. 2019. 1999! 1957! Gone! The Machine roared.

They put on their oxygen helmets and tested the intercoms.

Eckels swayed on the padded seat, his face pale, his jaw stiff. He felt the trembling in his arms and he looked down and found his hands tight on the new rifle. There were four other men in the Machine. Travis, the Safari Leader, his assistant, Lesperance, and two other hunters, Billings and Kramer. They sat looking at each other, and the years blazed around them.