Роберт Хайнлайн - Операция «Кошмар»

Желваки на скулах Нельсона ходили ходуном.

– Неужели это возможно?

– Да, возможно. Все, что надо, – это думать о бомбе или о бомбах. Войти с ними в соприкосновение, зажать их, не дать взорваться. Придется попотеть.

Нельсон тяжело перевел дух.

– Постараюсь не заснуть.

– Если вам что-нибудь потребуется, звоните по телефону. Желаю удачи.

Рейнолдс возвращался мимо двери слепого ясновидящего. Она была приоткрыта.

– Гарри, это проф. Что-нибудь получается?

Владелец комнаты повернулся на голос:

– Она в Лупе [2] . «Луп» (Петля) – район в центре Чикаго, охватываемый петлей железной дороги. . Я мог бы провести к ней, если б был там. Дом шестиэтажный.

– А более определенно сказать нельзя?

– Передайте, пусть пошарят на чердаке. Когда я «поднимаюсь» вверх, становится теплее.

– Передам немедленно. – Вернувшись почти бегом, он увидел, что прибыл Хэнби. Рейнолдс набрал номер узла связи. – Говорит Рейнолдс. Чикагская бомба в шестиэтажном доме в Лупе, вероятно, на чердаке. Нет, это все. Будьте здоровы.

Хэнби начал что-то говорить, но Рейнолдс, отрицательно качнув головой, взглянул на часы. Генерал, так ничего и не сказав, взял трубку.

– Говорит командующий. Любые срочные сообщения передавайте сюда. – Он положил трубку на рычаг и тоже посмотрел на часы.

Долгие пятнадцать минут прошли в полном молчании. Генерал прервал его, подняв трубку.

– Говорит Хэнби. Есть какие-нибудь новости?

– Нет, генерал. На проводе Вашингтон.

– Вашингтон?

– Да, сэр. Генерал у телефона, мистер Секретарь.

Хэнби вздохнул.

– Говорит Хэнби, мистер Секретарь. У вас все в порядке? Вашингтон… в норме?

Остальные слушали разговор через усилитель.

– Разумеется, разумеется. Срок ультиматума истек. Но я хотел бы сказать… Радио Москвы сообщило, что наши города в огне.

Хэнби искал нужные слова.

– А на самом деле?

– Конечно, ничего подобного. Я напрямую связан с Генеральным штабом, у которого постоянная связь с каждым городом в списке. Все они в полном порядке. Не знаю, был ли толк от ваших ненормальных, но так или иначе, тревога оказалась ложной… – Голос умолк.

Лицо Хэнби помертвело. Он в бешенстве ударил по клавише.

– Нас прервали!

– Это не у нас, сэр… Никак не могу добиться соединения.

– Продолжайте попытки.

Прошло чуть больше минуты, хотя казалось, время тянулось бесконечно, наконец связист доложил:

– Связь восстановлена.

– Это вы, Хэнби? – раздался голос. – Надо полагать, нарушения на линии, подобные тому, что только что имело место, возможны и в будущем. Так вот, насчет этих ВЧВ… Мы им, конечно, благодарны и все такое прочее, но я советую не посвящать в это дело газетчиков. Могут понять все не так, как хотелось бы, знаете ли.

– Вот как? Это приказ, мистер Секретарь?

– О, нет, нет… Просто дела такого рода обычно проходят через мой офис…

– Понятно, сэр, – Хэнби осторожно положил трубку.

– Не следовало вам прерывать разговор, генерал, – сказал Мак-Клинток. – Я хотел узнать, считает ли шеф продолжение нашей работы необходимым.

– Давайте обговорим это у меня. – Генерал увлек его за собой, но перед этим успел послать Рейнолдсу тоскливый взгляд через плечо.

В шесть часов у дверей комнат были выставлены подносы с едой, вечером многие попросили кофе. Миссис Уилкинс заказала чай. Дверь в ее комнату была постоянно открыта, и она болтала со всеми, кто проходил мимо.

Гарри-киоскер обследовал Милуоки. Из Чикаго ответ на его сообщение еще не поступил. Миссис Экстейн, или «Княгиня Катя» – таков был ее сценический псевдоним, – заявила, что «ощущает» передвижной домик в Денвере, а теперь занялась планами Нового Орлеана. После того, как срок ультиматума истек, паника немного улеглась, а положение с коммуникационными системами улучшилось. Американцы говорили друг другу, что все время были уверены в том, что проклятые красные просто блефуют.

В три утра Хэммонд и Рейнолдс потребовали еще кофе. Когда Рейнолдс наливал чашку, рука его слегка дрожала. Хэммонд сказал:

– Вы уже две ночи без сна. Прилягте вон на том диванчике.

– Как будто вы себя чувствуете намного лучше!

– Я посплю, когда вы проснетесь.

– Не могу спать. Меня волнует то, что может случиться, если заснут они. – Он показал на шеренгу закрытых дверей.

– Меня тоже.

В семь утра в коридор вышел Пистолет.

– Та бомба… ее больше нет. Чувство такое, будто разжал кулак, а в нем пусто!

Хэммонд схватил трубку.

– Дайте мне Сиэтл. Местное отделение ФБР.

Пока его соединяли, Пистолет спросил:

– А что теперь, проф?

Рейнолдс попытался сосредоточиться.

– Может, отдохнешь чуток?

– Пока все не кончится, лучше не стоит. У кого Толидо? Мне он знаком.

– Хм… У молодого Барнеса.

Хэммонда соединили. Он назвал себя и задал вопрос. Потом тихонько опустил трубку.

– Они нашли ее, – сказал он шепотом. – В озере.

– Я ж говорил, что там мокро, – буркнул Пистолет. – Так как насчет Толидо?

В семь тридцать пять ворвался Мак-Клинток, за ним спешил Хэнби.

– Доктор Рейнолдс! Полковник Хэммонд!

– Ш-ш-ш-ш! Тихо! Вы им мешаете!

Мак-Клинток понизил голос.

– Извините… Переволновался. Но это очень важно. В Сиэтле нашли бомбу и…

– Да, рядовой Эндрюс нас уже известил.

– А? Да откуда он-то мог знать?

– Неважно, – вмешался Хэнби. – Важно, что бомбу нашли с задействованным спусковым механизмом. Теперь мы уверены, что именно ваши люди спасают города.

– А разве тут могли быть сомнения?

– Ну, в общем… да…

– Но больше их нет, – добавил Мак-Клинток. – Теперь я все беру на себя. – Он наклонился к коммутатору. – Связь? Дайте мне Белый дом.

– Что вы хотите сказать, – медленно начал Рейнолдс, – этим «беру все на себя»?

– Что? Да просто-напросто беру на себя руководство операцией от имени Президента. Будьте добры принять меры, чтобы эти люди ни на минуту не покидали своих постов.

– А вы что собираетесь делать?

– Да ничего, доктор, – быстро вмешался Хэнби. – Просто с этой минуты мы будем находиться в непрерывном контакте с Вашингтоном.

Они продолжали нести вахту вместе. Рейнолдс буквально кипел от ярости и ненависти к Мак-Клинтоку. Ему захотелось выпить еще чашечку кофе, но он решил заменить ее таблеткой бензедрина. Рейнолдс надеялся, что его люди последуют его примеру, но не слишком переусердствуют. Возбуждающими средствами пользовались все, кроме Бабули Уилкинс, которая не желала к ним даже притрагиваться. Ему очень хотелось проверить всех, но он знал, что не вправе – каждая бомба висела на тоненькой ниточке человеческой мысли отвлекись на секунду – и все…

Загорелся огонек внешнего вызова. Трубку снял Хэнби.

– Конгресс распустили на каникулы, – объявил он, – и Президент вручил контр-ультиматум русским: найти и обезвредить все бомбы, иначе мы начнем бомбардировку их территории.