Роберт Хайнлайн - Фрайдэй

А что бы вы сделали? Похоже, бывают ситуации, для которых не существует установленных правил. Я только признала, что она рисковала своей жизнью, чтобы спасти меня.

Именно так, потому что этот спасательный рейд не был настолько легким, как можно было бы подумать, выслушав рассказ босса. Босс по привычке все преуменьшает, он даже разрушение Сиэтла описал бы как «сейсмические проблемы». Как я могла отказать ей, если только что сама поблагодарила ее за спасение моей жизни.

Я не могла. Я позволила моей половине поцелуя ответить на ее невысказанное предложение — скрестив пальцы, чтобы никогда не сдержать обещания.

Наконец, она прервала поцелуй, но от меня не отодвинулась.

— Дорогая, — сказала она. — Хочешь, я тебе кое-что расскажу? Помнишь, как ты отшила того придурка, которого они звали «Майор»?

— Помню.

— Здесь ходит нелегальная копия этого эпизода. То, что ты сказала ему и как ты это сказала, восхитило всех. Особенно меня.

— Это интересно. Это ты тот гремлин, который скопировал ленту?

— Как ты могла такое подумать? — Она улыбнулась. — А что, ты возражаешь?

Я обдумывала это целых три миллисекунды.

— Нет. Если людям, которые меня спасли, нравится слушать, что я сказала этому ублюдку, я не возражаю. Но обычно я так не разговариваю.

— Никто так и не думает. — Она меня быстро поцеловала. — Но ты сделала это, когда было нужно, и поэтому все женщины в компании гордятся тобой. И мужчины тоже.

Похоже, она не собиралась отпускать меня, но появилась медсестра и безапелляционно потребовала от меня отправляться в постель, а она мне уколет снотворное — я возражала только для вида. Служащая сказала:

— Привет, Голди. Спокойной ночи. Спокойной ночи, дорогая. — Она вышла.

Голди (ей это имя не шло — она была светлой блондинкой) сказала:

— Хотите, сделаю в руку? Или в ногу? Не обращайте внимания на Анну; она безобидна.

— С ней все в порядке. — Мне пришло в голову, что Голди, наверное, наблюдала за происходящим. Наверное? Определенно! — Вы были там? На ферме? Когда горел дом?

— Когда горел дом — нет. Я была в машине, старалась как можно быстрее привезти вас сюда. Вы ужасно выглядели, мисс Фрайдэй.

— Это уж точно. Спасибо. Голди, вы не поцелуете меня на ночь?

Ее поцелуй был теплым и ни к чему не обязывающим.

Позже я узнала, что она была в той четверке, которая поднялась наверх, чтобы забрать меня — один мужчина нес большие кусачки, двое были с оружием и стреляли, а Голди в одиночку тащила носилки. Но она мне об этом так и не сказала, ни тогда, ни позже.

Я запомнила свое выздоровление как первый раз в своей жизни — за исключением отдыха в Крайстчерч — когда я была счастлива, каждый день, каждую ночь. Почему? Потому что я была такая, как все!

Конечно, как любой мог уже догадаться, официально я стала как все много лет назад. У меня больше не было документов с большим штампом «ЖА» (или «ИЧ»). Я могла войти в туалет, и никто не потребовал бы от меня пользоваться крайней кабинкой. Но поддельные документы и фальшивое генеалогическое древо не очень согревают душу; просто благодаря им можно не опасаться угроз и дискриминации. Вы по-прежнему сознаете, что ни одна нация не признает право вам подобных получить гражданство и что существует множество мест, где вас могут депортировать или даже убить — или продать в рабство — если откроется правда.

Искусственному человеку не хватает генеалогического древа значительно больше, чем можно себе представить. Где вы родились? Ну, я, в общем, не совсем родился: меня создали в Лаборатории создания жизни Трай-Юниверсити, Детройт. Да, правда? Мое начало было сформулировано компанией «Менделиан ассошиэйтс», Цюрих. Замечательный разговор! Вы его никогда не услышите; это не выдержит сравнения с предками на «Мэйфлауэре» или в земельной описи Вильгельма Завоевателя. Согласно моим документам (одному из наборов), я «родилась» в Сиэтле, разрушенном городе, который является замечательным местом, чтобы терять там документы. Прекрасно подходит также, чтобы потерять всех своих родственников.

Поскольку я никогда не была в Сиэтле, я очень внимательно изучила все записи и снимки, которые смогла найти; даже настоящие уроженцы Сиэтла не смогут меня подловить. Я так думаю. Или пока не смогли.

Но то, что мне дали, пока я выздоравливала после этого глупого изнасилования и вовсе не смешного допроса, было совсем не поддельное, и мне не нужно было волноваться о правдоподобности своей лжи. Не только Голди, Анна и парнишка (Теренс), но больше двух десятков других людей, прежде чем доктор Красный выписал меня. Это были те, с кем мне довелось встретиться. В рейде участвовало больше людей; я не знаю, сколько. Постоянная доктрина босса требовала, чтобы члены его организации не встречались друг с другом, если это не было вызвано выполнением их обязанностей. Объяснялось это так же, как и то, почему он отвергал вопросы. Невозможно выдать секреты, которых не знаешь, точно так же нельзя предать человека, само существование которого тебе не известно.

Но босс не устанавливал правила только ради правил. Встретив однажды коллегу при выполнении своих обязанностей, можно было продолжать встречаться с ним вне работы. Босс не поощрял подобную дружбу, но он был не дурак и не пытался этому противодействовать. Впоследствии Анна часто звонила мне поздними вечерами, прежде чем отправиться на работу.

Она никогда не пыталась получить ей причитающееся. Возможностей особенно не было, но, если бы мы попробовали, мы бы нашли удобный случай. Я не пыталась отбить у нее желание — как я могла! если бы она предъявила чек к оплате, я бы не только с радостью его оплатила, но и попыталась бы убедить ее, что сама это придумала.

Но она этого не сделала. Я думаю, она была как чуткий (и достаточно редко встречающийся) мужчина, который никогда не лапает женщину, если она того не хочет — он чувствует это и не начинает.

Однажды вечером после выписки я чувствовала себя особенно счастливой: в этот день у меня появились два новых друга; «друга по поцелую», люди, которые участвовали в рейде, когда меня спасали — и я пыталась объяснить Анне, как много это для меня значит, и обнаружила, что я начинаю ей рассказывать, что я не совсем такая, какой кажусь.

Она остановила меня.

— Фрайдэй, дорогая, послушай свою старшую сестру.

— А? Я что-то сказала не так?

— Может быть, ты собиралась. Ты помнишь, в ту ночь, когда мы познакомились, ты отдала мне секретный документ? Мистер Два Костыля предоставил мне допуск высшего уровня много лет назад. Ту книгу, которую ты вернула, я могу взять в любое время. Но я ее никогда не открывала, и не буду. На обложке написано «Для служебного пользования», а мне никогда не говорили, что моя служба требует знания ее содержания. Ты ее читала, но я не знаю даже ее названия, только номер.