Азамат Козаев - Имяхранитель

– Понятно, чего же не понять? У слепых своя гордость.

Огано замер как громом пораженный. Даже шаг не закончил, нога так и осталась в воздухе. Я забыла вдохнуть. И только Иван улыбался своей хитрющей улыбкой, холодно косясь на того, кого назвал слепым. Милая бумага, я никогда не постигну обломка…

– Кофе Мария варит необыкновенный, – Иван исполнял для Огано роль гида в моем собственном доме, пока я сервировала стол. Обошлась без прислуги – время неурочное, та придет лишь утром. – С миндалем и косточками абрикоса, смолотыми в песок.

Мой гость угрюмо кивнул. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы читать его мысли. Место слепого – на острове Призрения, среди прочих калек и убогих, а не в городе – вот о чем думал наш попутчик, и легкая тень не сходила с бледного чела.

Иван молчал, молчала и я, хотя вопросы отчаянно просились наружу и изъязвили мне кончик языка. Зуд, признаться, нестерпимый.

– Донесете на меня? – мрачно вопросил Огано после чашки кофе.

Вопрос призрения убогих, калечных и увечных целиком и полностью находится в ведении Коллегии по этике и эстетике, штат ее разветвлен и почти всесилен. Уложение о телесной соразмерности и физической полноценности жителей Пераса проистекает из заповеди Фанеса Всеблагого о совершенстве божьего творения, следствием чего всякое отклонение от нормы объявлено богомерзким и недобрым. Разумеется, я помню это, милая бумага, но никак не получается приладить мудрость Всеблагого к Огано.

– Я не состою в штате Коллегии, – усмехнулся Иван. – Кроме того, пиетета перед этой организацией не испытываю и помогать ей не собираюсь. Моего слова достаточно?

Огано кивнул, затем перевел вопросительный взгляд на меня, и я просто потерялась. Милая бумага, только что я написала «слепой перевел вопросительный взгляд на…», а тогда, признаться, пребывала в уверенности, что меня саму нужно отправить на остров Призрения! Один калека среди нас все же имелся! Сама себе представлялась идиоткой! Безголовая! Полная дура! Не понимала, как Огано ориентируется в пространстве, среди людей и предметов! Не понимала, как можно быть слепым и словно видеть все вокруг! Не понимала, как слепой может драться, и даже убивать людей! Не понимала, причин его слепоты, не понимала, не понимала, не понимала! Но очень хотела понять…

– Вдохни поглубже и закрой рот.

Совет Ивана пришелся как нельзя более кстати. Я медленно опустилась в кресло.

– Поправляй, если ошибусь, – Иван сжалился надо мной. Огано кивнул, и обломок размеренно заговорил. – Ты не родился таким. Твоя слепота приобретенная. Результат нервного потрясения или ранения…

Огано молча кивал, не отводя белесых глаз от Ивана.

– Ты попал в лапы молодчикам из Коллегии и после положительного вердикта загремел на остров Призрения. Отдал острову несколько лет и однажды… а может быть, не однажды, понял в себе нечто.

Мой непрошенный гость прикусил губу.

– Год на острове проходил за годом, и все это время ты лишь слышал движение, но одним прекрасным днем обнаружил ! Это ведь не обычное зрение? Ты не различаешь цветов, но видишь контуры предметов, свечение, ведь так?

Огано кивнул:

– Один безумный чудак на острове называл это аурой. Аура есть у всего, даже у камней. – Он тряхнул длинными космами и улыбнулся. – Смешно. Большинство людей не способно отличить леопарда от ягуара, поставь даже этих животных бок о бок. Пятна, пятна, пятна на рыже-бежевом фоне… Но их ауры так же несхожи, как непохож Иван на тебя, Мария. Звери, они ведь такие пластичные. Даже текучие.

Огано с необъяснимым выражением лица посмотрел на меня. Ягуар? Леопард? При чем тут они? И тут же заткнула сама себя. Звери! Ягуары, леопарды! Неужели он что-то видел там, на палубе? Откуда эта многозначительная ухмылка? Он видел зверя или нет? Не глазами, которых у него, почитай, нет, а тем внутренним зрением, которое способно различать ауры и тени. Он зряч или я слепа?

– Ты видишь свечение, штрихи, световые линии, – продолжал между тем обломок. – Всего этого тебе достаточно, чтобы не натыкаться на предметы и даже использовать их. И полгода назад ты почувствовал себя лишним на острове калек и убогих.

– Точно так же, будучи абсолютно здоровым, чувствуешь себя в больничной палате в компании с подагриками, – буркнул Огано. – Я слышал от пиратов, что теперь делают пенсне с темными стеклами, это правда?

Мужчины как по команде повернулись в мою сторону. Конечно, я общаюсь с модистками более плотно, чем они, и о таких вещах, как им кажется, должна знать неизмеримо больше. Я и знаю.

– Да, действительно, в этом сезоне солнцезащитные пенсне входят в моду. Мы подберем вам подходящее.

– А длинные волосы и борода в моду не входят? – Огано смущенно улыбнулся. – Привык я к ним. Будто прилюдно разденусь, если укорочу.

– Я знаю отличного парикмахера, подравняем вашу растительность в лучшем виде. Пожалуй, костюм для верховой езды с черными вельветовыми лацканами подойдет. И обойдемся без галстука. Нестрогий шейный платок – то, что нужно.

– И ты решился бежать. Как ты бежал? На лодке или на плоту? – Иван вернул разговор в старое русло, к побегу Огано с острова Призрения.

– На плоту.

– Ты рисковал.

– Я рисковал подохнуть на том забытом куске суши, так больше и не почувствовав себя человеком! – отчеканил слепец. – Риск куда больший и куда менее приятный.

– Что было дальше? Ты ушел далеко в море и стал ждать счастливого случая?

– Да. Я надеялся, что меня подберет какое-нибудь торговое судно. Так оно и случилось. Меня подобрал сухогруз, капитану и команде я поведал трогательный рассказ о кораблекрушении, а глаза все это время прикрывал космами, но потом…

– Потом пираты.

– Да. Я был вне себя. Но поначалу меня не приняли в расчет. Закрыли глаза, как на слепого. Смешно звучит: закрыли глаза на слепого. Когда они пришли в себя, трое из них уже не подавали признаков жизни.

– Чем?

– Саблей. Вырвал у кого-то из рук. Четвертый успел схватиться за клинок, но ему это не слишком помогло.

– Что остановило триумфальный путь по трупам? Молния? Это была штормовая ночь?

– Да. Но откуда…

– Когда бьет молния, ты по-настоящему слепнешь. Она смазывает всю картинку, штрихи размывает, очертания предметов тонут во вспышке света. Так человек слепнет, глядя на солнце. В грозу ты путаешь масти карт и номера бочонков лото.

Огано ухмыльнулся и угрюмо тряхнул головой.

– А теперь давай спросим друг друга о том, о чем должны были спросить уже давно, но делали вид, что это не так важно. – Иван решительно качнул челюстью туда-сюда.

Слепец согласно кивнул и уставился на обломка. Милая бумага, о чем они? О чем они должны друг друга спросить? Что общего у людей, которые никогда прежде не встречались и впервые увиделись только в плену? Разве только умение ходить по трупам? Оба чрезвычайно ловко избавляют других от пустых сомнений, причем сомнения удаляют вместе с головой.