Азамат Козаев - Имяхранитель

– Как не быть! Хозяева дома! – донесся из глубины двора скрипучий, но звонкий и ясный голос.

Из-за хозяйственной пристройки, такой же изящно прямоугольной, как дом, вышел человек, вовсе не похожий на старика – невысокий, сухощавый, загорелый, седой, с живыми черными глазами и чрезвычайно подвижным лицом. Он непрерывно морщил нос, щурил глаза и двигал ушами – как будто что-то жевал. Не будь части лица связаны воедино кожей и сухожилиями, как пить дать, разбежались бы в разные стороны. В руках у него был рубанок, а на шее висела мерная плотницкая лента.

– Вы хозяин? Эв Просто?

– На постой? Милости прошу! Калитка левее, не заперто.

Мы гуськом прошли в калитку и нерешительно остановились посередине двора. Старик Просто тем временем снял с себя фартук, многочисленные карманы которого оказались полны плотницкого инструмента, вытряхнул древесную стружку из волос и, церемонно поклонившись, представился:

– Просто. Просто Просто. В смысле, не усложняйте. Надеюсь, вам понравится. Надолго?

– Как получится, – заученно ответил Иван.

Милая бумага, столько света в домах не бывает! Спокон веку солнце катится по небу с востока на запад, и надо же было такому случиться, что дом старика Просто с его полупрозрачным потолком оказался вытянутым также с востока на запад! Солнце вообще не покидало дом, лиясь внутрь сверху и с боков, и его небесный путь от рассвета до заката проходил в точности над линией длинного потолочного окна. Все это нам поведал сам Просто.

– Не-ет, деточка, так нигде не строят. Пока не строят, – горделиво хвастал старик за столом. – Но будут! Может быть.

Иван и Огано молча кивали, оглядывая гостиную. Сказать по чести, милая бумага, в себя мы так и не пришли. То, что ждало внутри, окончательно нас ошеломило. К такому мы оказались просто не готовы. Светлые, затопленные солнцем комнаты, казалось, были полны воздуха, огромные, от пола до потолка створчатые окна не отгораживали от улицы, а наоборот, впускали ее внутрь. Взгляду открылись холмы вдалеке, легкие облачка над линией горизонта и безудержно синее небо со всех сторон. Да и мебель здесь была донельзя странная, если не сказать сильнее. Никаких тебе привычных горок, сервантов и шкафов. Все квадратное, под стать дому, незамысловатое и удивительно простое. Квадратные стулья, прямоугольный стол, угловатый диван, обтянутый белой кожей, беленые стены без единого цветного пятна. И первое, что я произнесла помимо своей воли: «Фанес всеблагой, я хочу такой дом!»

– Удивлены?

– Не то слово, – за всех ответил Иван.

– Ко мне часто приезжают из столицы! – просияв, сообщил старик. – В прошлом году почтил визитом его превосходительство ректор имперской архитектурной Академии, полгода назад – его превосходительство Главный архитектор империи, о коллегах и не говорю!

– Так это вы построили сами?

– Я! Проект мой до последнего гвоздика!

Старик – архитектор! Просто-напросто архитектор (опять каламбур, хотя, подозреваю, их будет еще много). Вот тебе, Мария, и замшелый пень!

– И что же? Хвалят?

– Как же! Ругают! Дескать, строю не по канону, не по уставу. Но я вам, господа хорошие, так скажу: канон приходит и уходит, а чувство прекрасного остается. И коли ты не готов заглянуть в неведомое – паси коров, а в зодчие не лезь! Говорят, больно дерзко выстроил.

– Такое и впрямь даже во сне не приснится.

– Ха! Попали, барышня, пальчиком в небо! Именно во сне! Этот дом я увидел во сне. Словно показал кто. Едва проснулся – тут же эскиз набросал. И пошло-поехало!

– Все это, – Иван окинул взглядом мебель в гостиной, – тоже во сне показали?

– Именно! Мебельных дел мастер долго не мог взять в толк, чего от него хочу. Однако ж взял, в конце концов.

Иван задумчиво хмыкал, Огано вообще молчал.

– Как знать, – бросил наконец обломок. – Может быть, вы и впрямь опередили время. Дожить бы только…

Просто на это лишь руками развел и состроил смешную рожицу. Он-то уже в будущем. Вот оно, кругом, вывалилось в наш мир веком раньше положенного, а нам еще жить до него и жить. Дожить, дойти, доковылять. Нет, ночью мне не уснуть. Переполнена впечатлениями, словно река в половодье, да и бродят во мне эмоции, ох бродят!

Я ждала полной луны и как сомнамбула слонялась по дому. Наконец не выдержала собственной маеты и тихонько вышла, а Иван подхватил кистень и скользнул из гостевой спальни следом за мной. Даже не будь я полноименной, все равно не заснула бы. Ну, скажи, милая бумага, как уснуть, если сквозь прозрачный потолок вниз таращится полная, печальная луна в обрамлении звезд, пряный ветер носит по округе душистый запах жженной солнцем полыни, и всю тебя лапает прохладными пальцами проказник-Зефир? В центре квадратного двора старик устроил прямоугольный бассейн, в котором сейчас весело плескались луна со звездами. Мастерскую Просто сладил себе весьма оригинальную – из четырех надлежащих стен в ней имелось лишь две, с остальных сторон мастерская была открыта ветрам. Все ожидаемо квадратно-прямоугольное. То, что случилось дальше, помню, как в тумане. В том не моя вина, в полную луну вижу и слышу совсем не так, как в обычное время – ноктис просится наружу. Возможно, какие-то значимые детали я упустила. В тени кипариса углядела обломка в куртке песочного цвета, которая светлым пятном резко выделялась на фоне древесной коры. Иван опирался рукой о ствол, и насколько я успела изучить своего «жениха», пребывал в этот тихий час в крайне напряженном состоянии.

– Ив…

– Тс-с-с! – Кто-то сзади зажал мне рот. – Тихо! Не мешай!

Огано (это был он) буквально притер меня к стене, и лишь когда я в знак согласия нервно кивнула, дал свободу движений.

– Не мешай.

– Что это он?

– Полная луна, – прошептал слепой. – Всякое возможно.

Лунными ночами по Перасу шныряют горги, и подозреваю, что Иван, даже не будучи озабочен очередным контрактом, спокойно почивать в полнолуние не может. Профессиональная болезнь, что-то вроде рудничной лихорадки у горняков или неистребимой подозрительности у жандармов. А ведь уже прошел целый месяц с памятного дня нашего знакомства.

– А где Просто?

– Тс-с-с! Там! – Огано показал в дальний конец двора, под полотняный навес, где ноктис чудаковатого архитектора парил над верстаком.

Я замерла, Огано словно заледенел, мы ждали. Иван в сени кипариса вдруг отлепился от ствола, неслышно ступая, сделал пару шагов вперед, и только тут я приметила кистень в его руке. Ты смотри, не забыл! А собственно, чему удивляться, если в постели нас всегда трое – Иван, я и кистень в изголовье. Горги! С их приближением я начинаю звенеть, как струна под руками гитариста. И хвала Фанесу всеблагому, что Огано крепко меня держал, не то мой перепуганный ноктис вырвался бы на волю, и тогда…