Сергей Плеханов - Заблудившийся всадник. Фантастический роман

— В том-то и дело, что мы не знаем, так ли все будет. Так было в той истории, которую помнило наше время. Но где уверенность в том, что все идет тем же порядком? Нам дано знание: как может быть. От нас зависит: выполнить замысел истории или пойти чай пить…

— Не отказался бы сейчас от самоварчика, — хмыкнул Ильин.

— Ничего, даст бог, будете недельки через три вкушать — хоть с баранками, хоть с сахаром колотым… Так вот, чай мы пить не пойдем, несмотря на великий к тому соблазн. В самом деле — представьте: мы знаем, что от нашего желания сейчас зависит все, что будет.

— Ну уж…

— А кто торпеду времени запустил? Думаете, то, что вашу былину тысячу раз по всей Руси пропоют, прослушают, повторят, каждого младенца и отрока на ней воспитают — это баран чихнул?

— Это, кстати, совсем обратное доказывает. Я был всего лишь орудием истории. Ведь, во-первых, я про Добрыню и змея не сочинял, а во-вторых, былина случайно, помимо воли моей вырвалась.

— Никакого противоречия тут нет. История, как вы ее именуете, или Рок, Судьба, по моему разумению, действительно сделала нас орудиями своего промысла. Но — мыслящими орудиями. Ведь то, что мы сейчас говорим, есть процесс осознания нашей самостоятельности, постижения своей миссии… Мы с вами вольны сию минуту весь этот замысел на попа поставить. Но не сделаем этого…

Воздвиженский сидел, уперев руку в подбородок, и испытующе смотрел на Ильина. Тот покраснел, словно его уличили в чем-то постыдном, и спросил:

— Это вы к тому, что я в будущее хочу уйти? Но я не могу иначе, нет сил…

— Вы зря заволновались. Я ничего подобного и в мыслях не держу. Напротив, считаю, что ваша миссия — вернуться и сберечь таким образом знание… Нет, я потому замолчал, что представил себе, какая бездна перед нами — шагни и… Но не сделаем этого, потому что мы — люди идеи, люди долга. Мы не сможем жить, если обманем того, кто возложил на нас эту миссию. Судьба России — я ни одного кирпичика не потревожу в этом храме. Я счастлив, что мои кости будут лежать в его фундаменте…

Он поднялся и быстро вынырнул наружу. Ильин посидел, глядя, как голубой овал входа пересекают пухлые облака, потом выбрался вслед за Воздвиженским. Старик обернулся к нему и сказал:

— Знаете, нашло что-то сентиментальное. Старость не радость, как видите…

— Да я сам, знаете, чуть не…

— Ну ладно, будет. Вы хорошо помните летописи? Может быть, что-то из житийной литературы?

— К сожалению, не очень… А насчет житий — вообще…

— Меня больше всего интересует личность Антония, основателя лавры, о котором говорится в Киево-Печерском патерике. Там, помнится, были указания на его житие. Но в мое время, когда я учился, оно было уже утрачено.

— Ха! — Ильин чуть не подскочил на месте. — Так ведь я могу вам человека представить, который это житие наизусть знает — он мне сам говорил… Старообрядец из семнадцатого века, тот, что вместе со мной сюда попал. В его эпоху это житие, видимо, еще существовало…

— А как зовут его?

— Иван. То есть… то есть Антоний. — Теперь Ильин чуть не сел прямо на кучу глины, вынутой из пещеры. — Так он ведь на Афон собрался…

Воздвиженский посерьезнел и, требовательно глядя на Виктора, сказал:

— Так что же вы молчали-то?! Антоний Печерский, по сведениям патерика, действительно был на Афоне, прежде чем основал первый русский монастырь! И что это с памятью у вас, сударь, — то Иван, то Антоний…

— Он постригся здесь… У Иоакима, епископа Новгородского.

— И старообрядец к тому же? — На щеках Воздвиженского появились багровые пятна. — Да вы понимаете, что это значит? Это человек, который даст монастырю сугубо национальное направление! Старообрядцы, с их враждой ко всему иноземному… А говорили, что в случайной компании сюда угодили! Эх вы, «никакого исторического смысла», «просто физическая реальность»… Где он, ваш Антоний?

— В Десятинной церкви псаломщиком служит…

Ильин стоял перед горой узлов и туесов, громоздившихся у входа в пещеру, и решительно говорил:

— Ни в коем случае не возьму, Варфоломей Михайлович! Можно подумать, вы меня в кругосветное путешествие снаряжаете. Еще раз повторяю: через двадцать дней я — кровь из носу! — должен быть в вашем кратере.

— Кто вам сказал, что обязаны все это съесть? Не забывайте: по меньшей мере неделю вы потратите на подъем по Ворскле до волока на Донец. Придется нанимать гребцов или бурлаков, а они в еде ох как проворны. Потом, учтите, в хазарских землях вы за деньги ничего не купите. Кочевники предпочитают обмен товара на товар. Вот и сторгуете себе лошадей…

— Да я кафтан малиновый отдам…

— На такую диковину они не клюнут. Это не викинги, склонные к щегольству… Кстати, если уж вы непременно хотите что-то дать в возмещение этого добра — оставьте мне кафтан. Я хоть иной раз облачусь в него, налью винца, почитаю Платона — все представишь себя ближе к дому…

— Идет, — повеселел Ильин. — Тогда поутру погружаюсь и…

— Оружие есть? — озабоченно перебил Воздвиженский.

— Есть, — Виктор показал ладонь.

Оба рассмеялись.

— Знаете, Виктор Михайлович, у вас тоже имеется шанс стать героем какой-нибудь былины.

— А что, могут напасть? — посерьезнел Ильин.

— После разгрома каганата там сейчас кочуют разбойные племена, вроде того, что возглавлял Сол-свистун.

— Вовремя вы про него вспомнили, Варфоломей Михайлович, — обрадовался Ильин. — Я совсем забыл вас расспросить, что это за язык свиста — он был широко распространен у хазар?

— Да, особенно часто его применяли в войске… А почему это вас заинтересовало?

— Чем больше узнаю, тем сильнее поражаюсь емкости былинных символов. Ведь вот Соловей-разбойник свистит по-змеиному, да еще сидит на двенадцати дубах. Раньше я вокруг этого места столько кружил в своей диссертации, но так и не смог что-то вразумительное сказать. А теперь, с этими двенадцатью коленами, все на место встает… Кстати, вы ведь обещали найти в Библии цитаты, относящиеся к потерявшемуся племени Данову…

Схимник молча прошел к сундучку с книгами, достал из него тяжелый фолиант и раскрыл у выхода, чтобы свет падал на пергамент. Быстро найдя место из книги Бытия, которое прежде цитировал, показал Ильину. Тот с восхищением сказал:

— Ну и память у вас!.. Скажите, а есть в Библии еще места, сходные по смыслу?

— Сколько угодно. Правда, этот славянский перевод не полон — в еврейском тексте Библии далее говорится, что символом Дана будет яхонт, а цвет его знамени — голубой, нарисована на нем змея… Теперь открываем книгу Числа, глава двадцать первая: «И сказал Господь Моисею: сделай себе змея и выставь его на знамя». Ну и, наконец, слова Христа из Евангелия от Иоанна, глава третья: «И как Моисей вознес змию в пустыне, так должно быть вознесену Сыну Человеческому, дабы всякий, верующий в него, не погиб, но имел жизнь вечную».