Сергей Плеханов - Заблудившийся всадник. Фантастический роман

Воздвиженский, близко наблюдавший разгром старой культуры, не раз встречался и с приверженцами низвергнутой религии. Но он пришел к убеждению, что из осколков возродить былое невозможно. На стороне нового учения стояли силы, стремившиеся к смешению культур и народов, что отвечало бы цели установления господства христианства. К их услугам были огромные средства и связи за границами Руси. У староверов не имелось ни богатств, ни поддержки из-за рубежа.

Единственным средством сохранения древней культуры Воздвиженскому виделась национализация церкви. Его не угасший с годами темперамент социального борца подсказывал ему один путь: внедряться в новые религиозно-политические структуры. После смерти жены и детей его уже ничто не связывало, и он решил целиком посвятить себя решению новой жизненной задачи.

Приняв постриг, новоявленный брат Варфоломей отправился в один из греческих монастырей на горе Афон и за несколько лет пребывания там изучил организацию обители и богослужебную практику. Завязав связи с некоторыми влиятельными деятелями константинопольской церкви, он попытался заручиться поддержкой своей идеи — создать на Руси центр монашества. Однако предложение русского инока не встретило энтузиазма. При этом не выдвигалось никаких убедительных причин такого отношения. Воздвиженский понял, что его нынешнее предложение вступило в противоречие с каким-то тайным решением, давно известным высшим чинам царьградской патриархии. Ему осталось только удивляться, что его негласная цель как бы предугадана теми, кто водворял христианство на Руси.

Зная, что руководящие должности в церковной иерархии могут занимать только представители черного духовенства, Воздвиженский пришел к выводу: пока на его родине не будет своих монахов, епископы по-прежнему будут поставляться извне. Это прекрасно понимали и византийцы, оттого и противодействовали попыткам устройства обителей.

Только теперь бывший студент духовного училища уразумел, отчего первый монастырь на Руси, Киево-Печерский, возник почти через семьдесят лет после утверждения новой религии. На вопросы пытливого бурсака преподаватели не давали вразумительного ответа, а за въедливость потчевали его линейкой по ладоням.

Решив поначалу, что легко сумеет исправить историческую ошибку, Воздвиженский теперь понял, что ничего у него не выйдет, несмотря на знание будущего. История вдруг представилась ему грузным ковчегом, который не повернуть в одиночку.

И все же неудача не обескуражила Варфоломея. Он решил возвратиться на Русь и начать подготовку к созданию монастыря без санкции Константинополя.

— Пользуясь дозволением прерывать вас в исключительных случаях, задаю первый вопрос, — сказал Виктор.

— Извольте, сударь. Сегодня вы держите себя смирнехонько. В виде премии за примерное поведение готов отвечать самым подробным образом, Воздвиженский поддержал шутливо-смиренный тон Ильина.

— Коли уж вы заговорили о тайных целях, я хотел бы узнать о других тайнах, имеющих отношение к христианизации Руси. Когда я беседовал с Добрыней, он намекал мне на то, что Владимир неспроста ввел новую религию сделав при этом поворот на сто восемьдесят градусов. А затем этот охраняемый секрет стал достоянием Святополка — вот причина того, что законный наследник был заключен в тюрьму…

— Старый витязь прав только отчасти. Связь между этими двумя событиями есть, но она имеет иную природу… Как я уже говорил, Владимир поначалу предоставил внутреннее управление вечу и волхвам, а сам сосредоточился на внешних завоеваниях. Но его не считали законным монархом, ибо по происхождению он был ниже всех своих братьев, а тем более убитого им Ярополка.

— Да, он «робичич», сын ключницы Малуши. Но Добрыня, ее брат, доказывал…

— Что ему еще остается делать? Повторяю, по понятиям касты жрецов, происхождение его было низким. Об этом открыто говорили и в народе — здесь ведь, вы знаете, прежде всего ценится знатность человека, только представители определенных родов могут претендовать на власть.

— Это характерно вообще для всех древних обществ.

— Так вот, Владимир не имеет поддержки в духовной элите. Его целью становится ее устранение. Он пытается сделать это, проведя реформу старой религии — устанавливает культ верховного божества Перуна, покровителя воинов. Это был столь грубый намек на земные обстоятельства, что никто всерьез и не принял новой иерархии. Равенство богов осталось нерушимым и в жреческой практике, и в народном сознании. А репутация Владимира еще сильнее упала. Вот в этой-то ситуации греки и предложили ему выход из положения. Заметьте, случилось сие, когда он пребывал за границей своей державы В Киеве бы этот номер не прошел… К тому же, думаю, и финансовая помощь ему была обещана.

— Откуда же Святополк мог об этом ведать?

— Тут дело в другом. Начать, правда, придется издалека. Мне не раз случалось беседовать со свидетелями того, как произошло крещение Владимира в Корсуни. Я говорил уже, что он вынудил цесарей отдать за него сестру — это, по его мысли, в огромной степени повышало его престиж в глазах европейских государей. Для императоров этот брак был чем-то вроде торговой сделки: они согласились на него в обмен на предоставление Владимиром шеститысячного войска, с помощью которого смогли подавить мятеж полководца Варды Фоки и удержать трон в своих руках. Но, получив обещанное, стали тянуть с отправкой княжны Анны на Русь. Посему Владимир и осадил Корсунь. После получения клятвенных заверений о скором прибытии сестры императоров в Киев, наш великий князь решил исполнить свое второе обязательство — креститься. Однако, верный себе, и в этом деле постарался обхитрить своих партнеров. Он принял крещение от болгарского священника Анастаса, подчинявшегося не Константинопольской патриархии, а своему архиепископу Леону, резиденция которого находилась в Охриде. Посему после корсунского события Леон присоединил к своей титулатуре звание митрополита Русского.

— Интересно, — задумчиво произнес Ильин. — Я ведь встречал имя этого Леона в одной из новгородских летописей. Но поскольку сведения о том, что он был первым главой русской церкви, противоречат всем другим летописям… Я решил, что это какая-то ошибка переписчика.

— А дело, видимо, в том, что все другие летописи были отредактированы сторонниками византийской ориентации, а та, что вам попалась на глаза, по недосмотру сохранила имя охридского архиепископа Леона…

— Но, простите, — заметил Ильин. — Насколько мне известно, митрополит выше архиепископа. Как же может охридский владыка быть по совместительству архипастырем Руси? Не наоборот ли?