Сергей Палий - Изнанка

– Где Борис? – спросила она, входя в приемную своего кабинета.

– На восьмом этаже, в комнате связи, – ответил охранник в бело-голубой форме.

«Милосердие, говорите? Я вас научу милосердию... Вы сумеете ощутить вкус этого слова, оказавшись в цветущем, солнечном аду...»

– Скажите ему, чтобы поднялся ко мне в течение пяти минут, – бросила она охраннику, открывая резную дверь кабинета.

– Но, Кристина Николаевна, он просил...

Сти остановилась на пороге и медленно повернулась. Вкрадчиво прошептала:

– Что?

– Я только...

– Уволен. Володя, пусть этого кретина сейчас же выбросят на улицу и намекнут толпе, что он ярый сторонник президента.

Она хлопнула дверью, услышав, как охранник запричитал, умоляя не выставлять его. Потом раздалась короткая возня, приглушенный вскрик, и все утихло.

Откинув наконец капюшон, Сти подошла к распахнутому окну, возле которого уже образовалась лужа от растаявшего снега, занесенного внутрь помещения, пинком толкнула створку, и та обиженно щелкнула. Она взяла хрустальный бокал и покрутила его в подрагивающих пальцах.

– Хотите босиком по травке? Будет вам босиком по травке... Смотрите не оступитесь!

Тяжелый хрусталь полетел в затворенное окно. Раздался звонкий удар стекла о стекло. Осколки бокала брызнули в разные стороны. Окно выдержало.

Вошел запыхавшийся Борис.

– Кристина Николевна, я очень занят. Что-то срочное?

Похожая на взбеленившуюся пантеру, Сти обернулась. Ученый даже попятился от ее вакуумного взгляда.

– Собирай всех верных нам сшизов начиная с пятой категории. И выше. Немедленно.

Борис ответил не сразу, испуганно прижав к неудобному свитеру авоську.

– З-зачем?

– Мы выступаем в крестовый поход.

– Какой еще поход? – Ученый был совсем сбит с толку.

– В эсе будет много неверных. Они помешают счастливо жить остальным.

– С вами в-все в порядке, Кристина Николаевна?

– Более чем. Я несколько изменила планы. Нужно научить людей элементарным нормам поведения в благополучном мире – у них с этим всегда были проблемы. Халява расслабляет.

– Но эс не позволит, вы же знаете...

Сти улыбнулась:

– Мы как-нибудь договоримся.

На некоторое время в просторном кабинете обозначилась тишина, бередимая лишь пугливым потрескиванием ламп дневного света.

– Люди взбунтуются, они ложатся под ГС-установку не для того, чтобы снова попасть под ступни тирании, – промолвил наконец ученый.

– Нет, – снова усмехнулась Сти. – Мы будем разборчивы... И милосердны к невиновным. В новой эпохе не должно остаться места злу. Мы ждали тысячи лет и теперь не имеем права на ошибки. Слишком большое доверие оказала нам пришедшая сила... Поэтому останутся только те, кто готов взойти на следующую ступень эволюции. Останутся избранные и покорные. А иным не будет места в эсе. Пусть они бросаются здесь, в отжившей свой век реальности, друг на друга и перекусывают глотки, пусть они бегут прочь от карающей тьмы «капель», текущей из городов, пусть уходят в леса и добывают там пищу, чтобы прокормить чахлых детенышей. Пусть возвращаются в пещеры!

– Это похоже на инквизицию, – пробормотал Борис.

– К тому же, – продолжила она, игнорируя его слова, – нам нужно найти кое-кого. Одного неугомонного человека, возомнившего себя избавителем цивилизации от гнета взбесившихся снов... Его нужно остановить. Он – самый опасный враг эса.

– Вы говорите о...

– Борис, почему ты задаешь так много вопросов? Неужели не доверяешь мне? Разве не я привела тебя к прозрению? Кому ты обязан своими гениальными открытиями? Кто выделял тебе миллиарды на оборудование, подбирал квалифицированный персонал?

Ученый как-то сморщился и крепко стиснул в руках авоську.

– Я хотел помочь людям... Наука не палач, а демиург, Кристина Николаевна.

К Сти постепенно возвращались спокойствие и рассудительность. Нагнувшись, она подобрала острую хрустальную крошку.

– Знаешь, что я подумала? Когда-то мы были единым целым. Все люди, понимаешь? Дух и плоть. И кто-то очень давно разбил нас. Теперь мы валяемся мириадами стеклянных осколков. Порознь. Ощетинившись бритвенными краями. Если брать каждый по отдельности и пытаться склеить – ничего не получится. Изрежешься... Но можно собрать веником в совок, швырнуть в печь и выплавить новый бокал. А чтобы он был таким же прозрачным, как тот, изначальный, чтобы в стенках и ножке не попадались камешки, грязь, окурки и дохлые муравьи, нужно очистить материал... Так что, как видишь, я тоже демиург, а вовсе не изувер. Ступай, мой мудрый Борис, и собирай армию справедливости, которую когда-нибудь обязательно нарекут священной.

Неподвижный, фанатичный взгляд Сти был устремлен в набирающую силу пургу за окном. Задумавшись, она выронила маленький хрустальный осколок и вздрогнула от еле слышного звона, с которым он упал на паркетный пол.

Она подошла к столу и взяла маленькую деревянную фигурку лебедя – самую дорогую вещицу в этом безумном мире. Бережно поставила подарок отца на ладонь. Тонкая изогнутая шейка была заломлена назад и вбок. Своенравно, горделиво и... очень беззащитно.

Щелкнула дверь.

– Демиурги не боятся порезать палец, – совсем тихо произнес ученый, выходя из кабинета.

Занятие, в которое Рысцов ушел с головой, было занудным, несподручным, но крайне необходимым. Держа в левой руке рейсфедер, до предела вывернув шею и скосив глаза, он выщипывал редкие черные волоски на тыльной части правого плеча. Валера терпеть не мог нахальную растительность на плечах, спине и в носу.

Наконец он извлек последний, самый строптивый волосок, предательски вылезший почти на лопатке, и повернулся перед зеркалом, чтобы полюбоваться результатом. Замечательно!

Положив рейсфедер на полочку, пришпиленную к стене возле исполинской русской печи, Валера надел рубашку и шлепнулся на высокую кровать. До сеанса оставалось еще три часа. Бродить, заляпывая сапоги слякотной грязюкой до самых голенищ, по окрестностям деревни Каспля, которая находилась километрах в сорока от Смоленска, надоело – он уже вдоволь насмотрелся на бесконечные гряды холмов с кляксообразными проталинами и на вешние воды узкой речушки, несущие с верховьев всякий мусор вперемешку с громоздкими льдинами в Днепр. Они уже на протяжении месяца жили в просторной двухкомнатной хате троюродного дяди Петровского.

И Рысцов, откровенно говоря, три недели из четырех маялся бездельем.

Жратвы пока хватало, благо Андрон в первый же день катастрофы по баснословной цене закупил на какой-то продбазе сухпай на год вперед, забив продуктами целый «ГАЗ-66» с крытым кузовом, переоборудованным под рефрижератор. Так что лопать позволялось от пуза...