Игорь Дручин - Лабиринт

В них есть что-то завораживающее. Гипноз, что ли? Я не люблю, когда меня гипнотизируют, и сопротивляюсь всеми фибрами… А вот с Майкой ничего, хотя она покрасивее наших девчонок. Мы с ней познакомились в монорельсе, еще когда добирались сюда. Я в Москву попал с опозданием, еле поспел к отходу монорельса, минут пять оставалось. Выбегаю на перрон… Смотрю — стоит девчонка, такая растерянная, чуть не плачет. В одной руке серый, видимо, еще дедов, чемодан; в другой — портфель, под мышкой учебники и еще две книжки валяются у ног. Поднял, смотрю: «Вариации полетного веса при субсветовом разгоне». Вещь чисто теоретическая… Зачем это нужно ей? Сразу сообразил, что она тоже в Институт космонавтики. Схватил ее тяжеленный чемодан и втолкнул в первый попавшийся вагон. Только заскочили, двери захлопнулись. Ну, мы с ней до самого городка проболтали. Когда с ней говоришь, забываешь, что она красивая и даже что девчонка… Бывает же так… Я все отвлекаюсь от основной мысли. Ну, вот. Посмотрела она на меня и говорит:

— Ox, ребята. Завидую я вам. Вы, можно сказать, у цели.

— Но ведь и ты прошла, хотя твои коллеги…

Сима сложил губы трубочкой и выразительно свистнул.

— Вот именно, — Майка тряхнула головой, откидывая назад непокорные волосы. — Одна из всей пятерки. Теперь в какую еще попадешь… Да и ненадежны они, эти вновь образованные пятерки. Говорят, что те экипажи, которые прошли второй тур без потерь, выбираются из лабиринта, а из новых половина вязнет.

— Май, ты хоть объясни толком, что за лабиринт такой? — попросил я.

— Вы что, мальчики, темные? Лабиринт и есть лабиринт. Подземелье с сетью разветвленных и запутанных ходов. Если экипаж пройдет и не растеряет своих людей по дороге, значит, все. Его зачисляют окончательно…

Прошло около месяца с того разговора. Начались занятия. Больше беллетристики, психологии. Нас заставляли моделировать условия необычных планет и искать решения задач в этих условиях, гоняли на центрифугах, определяя пределы наших физических возможностей, словом, вели подготовительную работу. Однажды утром наш наставник предупредил:

— Рекомендую сегодня позавтракать как следует. Пойдете в лабиринт.

— Это что, долго? — спросил Саша. — К обеду успеем?

— Было бы удивительно, если б вы поспели к ужину, — усмехнулся наставник. — Контрольный срок выхода из лабиринта — трое суток. Не уложитесь, считайте, что вам не повезло. Лабиринт — высшая приемная инстанция. Кто не проходит лабиринта, отчисляется из института без права поступления…

Сима присвистнул:

— Даже так! Ну, а если один вышел, а команда осталась?

— Всех, кто прошел лабиринт, как правило, зачисляют.

— Это как же? Трое суток бродить голодными? — забеспокоился Серега, который хотя и отличался завидным сложением и силой, вечно бегал в буфет подкрепляться.

— Вам выдадут суточный запас.

— Почему суточный?

— Не слишком ли много вопросов, курсант? — наставник иронически сощурился. — Вы полагаете, что Институт космонавтики должен готовить неженок? Учтите, здесь требования повышенной жесткости.

Больше вопросов не было. За завтраком мы старательно жевали, словно хотели набить свои желудки на неделю, но за добавкой ходил только Сергей Самойлов, да и тот, по-моему, просто пожадничал, так как в столовой прекрасно знали, какая программа нас ожидает.

Полный инструктаж получаем в проходной. Здесь командуют старшекурсники. Каждому вручается индивидуальный рюкзак: суточный рацион, аптечка, термос на полтора литра воды, и… аппарат автономного дыхания с запасом кислорода на час.

— Это еще зачем? — не выдержал Мовшович.

— Все, что вам дают, необходимо для прохождения лабиринта, — ответственно заявляет старшекурсник и добавляет строго: — Всем подогнать заплечные ремни.

Знаем мы эту строгость! Сам, небось, в душе посмеивается над простачками, которые будут таскать на себе эту ненужную рухлядь, но ничего не поделаешь… Сидим, ждем своей очереди. Пускают с получасовым интервалом, чтобы не собирались большими группами, как объяснили на инструктаже. Через стеклянную перегородку видно, как заходит следующая пятерка. Среди них, кажется, Майка, но рассмотреть не успеваю.

— Часы есть у всех?

Высокий блондин пытливо оглядывает нас, зажав в крупном кулаке не то ремешки с часами, не то еще что-то.

— Есть, — отвечаю за всех, потому что блондин смотрит сейчас именно на меня. Как они все-таки все серьезны, будто врачи перед трудной операцией. Даже под ложечкой засосало…

— Выкладывайте!

Он разжимает свой кулачище, и на столе возникает кучка ремешков с маленькими квадратными компасами.

— Надевайте это. Часы получите после прохождения. Ни в коем случае не снимайте приборы с руки. Они являются судьями на дистанции и свидетелями вашего прохождения. На стрелку не обращайте внимания. Она не покажет вам ни направления, ни расстояния, ни времени… При выходе без прибора или с неисправным прибором прохождение не засчитывается.

На обратной стороне ремешка полированные пластинки, скорее всего какие-то контакты. Едва надеваю прибор на руку, как шкала засветилась. Стрелка слегка отклонилась. Смотрим друг другу на руки: отклонения у всех разные, хотя и небольшие. Блондин собирает наши часы со стола. На моих без пяти одиннадцать. Значит, через пять минут…

Нас выстраивают перед входом. Инструктор еще раз повторяет программу: контрольный срок — трое суток; по пути могут быть ложные выходы, определить которые мы должны сами; для отдыха нужно выбирать круглые залы, чтобы не мешать прохождению других групп.

— Все ясно?

— Можно вопрос?

Это командор, Володя Мовшович. Лишняя деталь прохождению не повредит.

— Прохождение обязательно полной группой или допускаются потери?

— Это все на ваше усмотрение. Можно проходить и в одиночку, но группой легче.

— Время одиннадцать часов. Начинает прохождение экипаж Мовшовича, — прозвучал голос диспетчера.

— Пошли, ребята, — заражаясь от нас волнением, напутствует блондин, и мы вступаем в узкий коридор. Оглядываюсь: массивная дверь бесшумно выдвигается из стены, закрывая за нами вход. Медленно меркнет свет…

Догоняю ушедших товарищей. Пол полого опускается вниз. Впереди небольшая площадка, с которой в три стороны идут вниз ступени. На правой стороне нацарапано корявыми буквами: «Не ходи направо!» Спасибо, добрая душа! Значит, выбор сокращается до двух входов: прямо и налево.

— Пошли налево, — кивнул в сторону входа командор. — Прямо — это слишком примитивное решение для лабиринта.

Узкий туннель уводил все ниже и ниже и закончился крутыми ступенями винтовой лестницы. Отсюда — три коридора, разделенные тонкими переборками, вели в одном направлении и один под прямым углом уходил в сторону.

Читать дальше