Игорь Дручин - Глухая орбита вечности

Пламенно-багровое солнце медленно смещалось в иллюминаторах по правому борту. С каждой вахтой вырастал и становился ярче его диск, пока нестерпимый блеск не заставил опустить защитные шторки. Корабль завершал торможение и выходил на круговую орбиту...

Давно уже этот красный гигант, хорошо известный астрономам как звезда позднего спектрального класса в созвездии Дракона, привлекал внимание исследователей — наступало время перевести дискуссии на реальную почву.

Предполагалось, что звезда должна иметь планетную систему, но ввиду вероятности пульсаций, биологической или, по крайней мере, наиболее распространенной — белковой формы жизни на углеродной основе на ней нет. Существовала, впрочем, и другая точка зрения, что ко времени взрывного расширения звезды от обычных размеров до гиганта на планетной системе должна была сформироваться достаточно высокоразвитая цивилизация, которая могла выжить и при изменившихся условиях солнечной радиации. Поэтому в состав экспедиции были включены не только астрофизики и планетологи, но и биологи, археологи и даже климатологи. Если большинству исследователей приходилось пока ожидать возможности применения своим способностям, то в астрофизическом отсеке работа шла полным ходом...

Каждый час приносил новые детали и подробности, и все четыре секции логической машины были загружены до основания. Если бы позволили, астрофизики использовали бы и мощность главной секции, ведающей системами обеспечения жизнедеятельности и защиты корабля, а также ведущей счисление его курса.

Натужно гудели спектрографы, непрерывно расшифровывая сложные взаимосочетания элементов и их энергетические потенциалы, плотный поток информации поступал в лабораторию с антенн астролокаторов, магнитометров, гравиметров... Весь этот поток необходимо было систематизировать, рассчитать и смоделировать, и астрофизики трудились в поте лица в буквальном смысле слова, изгнав всех посторонних из своего отсека.

Свободные от вахты исследователи толпились в кают-компании, где можно было услышать очередное сообщение о характере процессов на звезде, о ее химическом составе или рабочую гипотезу ее эволюции, а заодно и посмотреть на большом экране, как колдуют у своих приборов астрофизики.

— Что я говорил,— торжествующе стукнул кулаком по столу Левин.— Все расчетные модели дают однозначный результат: звезда не имеет пульсаций!

Байдарин поспешно вскочил с кресла и включил рубку астрофизиков.

— Левин, извини. У меня попутный вопрос!

— Что тебе? огрызнулся Левин, отрываясь от интегральных графиков.— Не видишь, занят!

— Ну, один вопросик?

Левин досадливо поморщился.

— Потом.

Байдарин вздохнул и выключил звуковой канал прямой связи. Он был самым молодым и, как считало большинство, самым бесполезным участником экспедиции, поэтому никто не принимал его всерьез, хотя каждый старался загрузить его работой из своей области. Трудно сказать, почему сложилось к нему такое отношение экипажа. Может быть, потому, что каждый считал свою профессию главной, а Сергей Байдарин при своем покладистом характере не стремился опровергнуть это мнение, а может быть, потому, что большинство считало климатологию чисто земной наукой и не признавало необходимости изучения климата безатмосферных планет или планет с атмосферой, непригодной для белковых форм жизни. Как бы там ни было, но ответ главного астрофизика вполне удовлетворил всех, кроме самого Байдарина.

— Что пристаешь к занятому человеку? — с деланной серьезностью заметил геолог Никишин.— Ты свои вопросы сначала нам выкладывай. Мы их обсудим, очистим от лишней шелухи и, если публике будет неясно, передадим в более высокие сферы.

Кают-компания зашевелилась.

Ох уж этот Никишин! Из любого пустяка может организовать стоящее развлечение, а бесспорный вопрос сделать предметом жаркой дискуссии. Психолог Нина Штапова ободряюще улыбнулась Байдарину.

— Давай, Сереженька, не стесняйся. Пусть пошевелят мозгами, а то при таком образе жизни они могут тиной зарасти.

— Я ничего. Просто подумал, если не было пульсаций, значит должна на ближайших планетах сохраниться атмосфера.

— Вот это выдал программу! — развел руками Никишин.— Да ведь планеты пока — теоретический миф, фикция! А ты уже и атмосферу к ним прилаживаешь!

— Пожалуй, Коленька, ты малость загнул,— вмешался Володя Седельников.— Как геолог, ты не хуже меня знаешь, что звезды подобного типа несут планетную систему. И как показывает практика, это далеко не миф, а ход ее эволюции.

— Смотрите, наш географ торопится попасть в историю! — усмехнулся Никишин.— Звезда-то не типичная. Если не было пульсаций, откуда возьмутся планеты?

— Но она подозревалась как переменная. Могли быть пульсации на ранней стадии эволюции. Потом надо учитывать и расстояние. С Земли мы наблюдали ее фактически в прошлом.

— Ха, подумаешь, сто двадцать лет — в прошлом! И потом наблюдения за ней велись еще в девятнадцатом веке! Неужели за тысячу с лишним лет ничего бы не обнаружили?

— Не сто двадцать, а двести сорок, если считать в оба конца.

— Володенька, милый, какое это имеет значение? Такие сроки в звездной эволюции не тянут и одной секунды в переводе на человеческую жизнь!

— Спасибо, Коленька, за информацию. Я как-то раньше об этом не догадывался. Но раз уж ты об этом заговорил, то несколько секунд, а может быть, и минут назад по твоему летоисчислению в те далекие времена, когда нашей человеческой цивилизации попросту еще не существовало, возможность для возникновения планетной системы у этой звезды вполне могла быть.

— Очень убедительно,— иронически сощурился Никишин,— но посмотрим, что по этому поводу говорит теория. Итак, звезда, известная под именем ламбда Дракона, имеет размеры в 40 раз больше звезды типа нашего Солнца или подобных же звезд главной последовательности, а массу — примерно в 5 раз.

— В четыре и семьдесят один,— уточнил биохимик Леонид Журавлев, любивший во всем точность.

— Пусть так, хотя это не микроорганизмы,— намекнул Николай на увлечение Журавлева вирусами,— и большая точность не требуется.

— Надо по крайней мере ценить свежий вклад в науку. Зря, что ли, астрофизики стараются.

— Ладно, биохимия, сдаюсь. Прижал, но дай мне продолжить свою мысль.

— Продолжай, хотя и так нетрудно уловить, куда ты клонишь.

— Значит, можно? Ну, спасибо! Итак, масса, как меня тут изволили поправить,— благодарный кивок в сторону Журавлева,— четыре и семьдесят один. При такой массе звезды ранних спектральных классов сбрасывают при пульсациях избыток массы со скоростями полторы-две тысячи километров в секунду, что значительно превышает скорость убегания и, следовательно, вещества на образование планет в окрестностях звезды не остается. Не так ли, коллега?