Игорь Дручин - Глухая орбита вечности

Перед большим экраном за полукруглым сектором стола расположилась астрофизическая группа. В овальном зале кают-компании шел легкий говорок. Ждали Варварина, который заканчивал монтаж своего доклада в рубке обработки информации.

Начальник научной экспедиции Степан Иванович Елагин о чем-то пошептался с главным астрофизиком и поднялся со своего места. Шелест прокатился по залу, и наступила тишина.

— Мы здесь посоветовались с Рэмом Лазаревичем и решили, видя ваше нетерпение, предоставить первое слово астрофизикам, чтобы они в общих чертах охарактеризовали основное светило, и, так сказать, предложили рабочие гипотезы, исходя из своих данных. Прошу, Виктор Степанович.

Зуев пригладил свою непокорную густую шевелюру, сделал глубокий вдох, подавляя невесть откуда появившееся волнение.

— Если можно, я — сидя.

— Валяй,— откликнулся Тихон Арсеньевич.

В зале заулыбались, а молодой астрофизик потупился.

— Витя, не томи! — нетерпеливо крикнул со своего места Володя Седельников.

— Тихо, товарищи,— укоризненно заметил Елагин,— дайте человеку собраться.

В зале снова наступила торжественная тишина.

— Итак,— начал, наконец, Зуев,— основное светило, как выразился Степан Иванович, принадлежит группе красных гигантов позднего спектрального класса, но... в отличие от себе подобных оно не имело мощных пульсаций на ранних стадиях эволюции и практически не вступало на этих стадиях в пределы главной последовательности.

— Но планетная система! — прокатилась по залу реплика изумленного географа.

Виктор посмотрел на Седельникова, тряхнул шевелюрой:

— Она существует, Володя. В этом и заключается парадокс. С одной стороны, звезда не проходила в своем развитии стадии главной последовательности, с другой стороны, она имеет развитую планетную систему. Если ты ждешь разъяснений по этому поводу, то у нас их нет.

В зале послышались смешки. Все хорошо знали манеру Левина, шефа Зуева, отвечать подобным образом, когда от него требовали высказать свое мнение по неизученной в достаточной степени проблеме.

— Я серьезно говорю,— обиделся Зуев.— Мы располагаем весьма недостаточным наблюдательным материалом, чтобы разрешить это противоречие. Вот посмотрите наши модели и если вы можете предложить что-либо другое, мы попробуем проверить.

Зуев включил запись и начал демонстрацию различных эволюционных моделей звезды, давая по ходу пояснения о спектральном составе звезды, энергетических реакциях каждой из моделей и возможный ход эволюции.

— Задержите эту модель, Виктор,— сказал незаметно подсевший к докладчикам геолог-геофизик Варварин.

— А вы уже здесь,— удивился Зуев.— Пожалуйста, Аркадий Тимофеевич.

— Мне кажется,— поднялся со своего места Варварин,—эта модель наиболее полно учитывает соотношение энергетических потенциалов, гравитационных полей и магнитной эксплозивности. Если взять ее за основу, то при некоторых нарушениях энергетических реакций возможны направленные выбросы массы, подобные выбросам протуберанцев на звездах главной последовательности очень узких в пространстве подобно пучку света, но неизмеримо более мощных по масштабам...

Зуев потер лоб рукой.

— Но, Аркадий Тимофеевич, подобные явления возможны в условиях когерентности магнитных полей и энергетических потенциалов звезды.

— А они не когерентны,— улыбаясь, добавил со своего места Левин.

— Ну, пожалуйста,— усаживаясь, сказал Варварин.— Могу свою гипотезу оставить при себе, хотя проверить ее все же не мешает.

— Проверим,— успокоил его Левин.— Времени для этого у нас будет предостаточно. Я понимаю, зачем вам понадобились эти узкие пучки выброса массы. Тогда легко объяснить появление планетной системы. Давайте не будем с этим торопиться. Будут еще вопросы?

— Какая из представленных здесь моделей имеет оптимальный интервал биозоны?

Зуев потер кончик носа.

— Собственно, у всех моделей ширина биозоны достаточная для размещения трех-четырех планет. Грубо говоря, для данного светила оптимальный интервал биозоны где-то в пределах от двух до семи астрономических единиц, то есть на расстоянии от трехсот миллионов до одного миллиарда километров от красного солнца. Вы удовлетворены, Зиночка?

— Как сказать? — возразила ботаник,— все зависит от щедрости вашей: сколько планет вы туда поместите?

— А вот это уже не в моей компетенции, уважаемая товарищ Астужева.

— Тогда освободи место более достойным,— поддержала подругу зоолог Марина Волынцева.

— Меня уже гонят,— пожаловался шефу Виктор.

— Садись, пока не начали бить,— посоветовал Левин.

— Сказано, освободи место достойным,— поднялся Варварин. Собственно, мы и предполагали, главным образом, удовлетворить ваше законное любопытство. Информация Зуева была необходима, чтобы вы уяснили, что мы имеем дело с уникальным пока явлением и поэтому рассчитывать на установленные ранее закономерности для данного класса звезд, на основе которых формировался научный состав экспедиции, не приходится.

Варварин оглядел аудиторию: только напряженное внимание выдавало общее волнение. Каждый старался скрыть общую волну разочарования, которая стремительно разливалась по лицам слушателей.

— Биозона,— продолжил Аркадий Тимофеевич,— как вполне справедливо отметил Зуев, здесь действительно широка, и в этом смысле нам повезло.

В зале зашевелились. Последние слова геофизика вновь пробудили проблеск надежды.

— Но на этом наше с вами везение и кончается. Фактически в биозону попадают не ближайшие к Солнцу планеты как у звезд главной последовательности, а удаленные от него. Как известно, удаленные планеты располагаются обычно друг от друга на расстояниях двойной кратности, а не полуторной, как ближайшие. К сожалению, в этом отношении планетная система нашего светила не исключение. Из 6 установленных нами планет в биозону попадают лишь две: третья и четвертая, если считать от солнца. Третья к тому же располагается на верхнем пределе биозоны на расстоянии 312 миллионов километров от светила и, сказать по правде, температурные условия на ней лишь немногим прохладнее, чем на нашем Меркурии... Так что все наши надежды сосредоточились на четвертой, расположенной, пожалуй, в самых оптимальных, почти земных условиях. Судите сами. Освещенность ее примерно 170 — 180 тысяч люксов, на Земле — 135, солнечная постоянная — 2,2 калорий на квадратный сантиметр в минуту, на Земле — 1,9 и что характерно, масса ее тоже близка к земной. Период обращения планеты вокруг звезды 1297 земных суток или три с половиной года, на наше счисление. Пятая планета расположена на расстоянии восьми астрономических единиц и фактически находится за пределами оптимальной биозоны. Впрочем, условия освещенности ее примерно такие же, как на Марсе, даже несколько лучше, но это планета-гигант с массой, превышающей земную примерно в сто раз, с метаново-аммиачной атмосферой, очень бурно протекающими химическими и физическими процессами, огромными атмосферными пожарами и прочими неприятными вещами... Что касается четвертой, так сказать, благоприятной для наших исследований планеты, то спектральными анализами установлено в атмосфере большое содержание азота, в несколько меньших количествах гелия, водорода...