Стивен Бакстер - Золотые Реснички

— Вы уверены, что он именно такой?

— Какая тут уверенность… Но мы сделали, что могли. Будь у нас ваши полномочия, отправили бы на Землю все сведения о нем, и пускай разбираются те, кому за это деньги платят…

— О Лета! — тяжело вздохнула Ларионова. — Фрэнк, он на рыбу похож. Такое впечатление, будто плавать умеет. Прямые линии, хвост…

Диксон почесал коротко остриженный затылок, но ничего не сказал.

— Но ведь мы же не на Гавайях, а на Меркурии. Диксон показал вниз, на пыльный пол:

— Ирина, там не все замерзло. В ледяной шапке есть полости. Наши приборы показывают…

— Полости?

— С водой. Под кратером пара миль льда. У выходов глубинной энергии он плавится. А тектоника тут — будьте-нате! Подвижек и разломов хватает, потому и тепла выходит достаточно. Им есть где поплескаться, — кивнул он на меркурика. — Возможно, наш приятель и правда водоплавающий. — Он нажал что-то на пульте, и меркурик принялся извиваться и махать плавниками. — Тут возникла мысль, что он пропускал воду между телом и панцирем. А все эти волоски — чтобы отлавливать пищу. По всему туловищу у него крошечные ротовые отверстия. Видите? — Он переключил режим демонстрации, кожа меркурика сделалась прозрачной, и Ларионова увидела внутренние органы. — Желудка как такового нет, но его заменяет вот эта длинная пищеварительная трубка, от головы до ануса.

Ларионова увидела нечто вроде паутины между органами, вокруг всего пищеварительного тракта.

— Обратите внимание на поверхность органов. Ларионова пригляделась. У трубок, что сгрудились вокруг пищеварительного тракта, поверхность была сложной, складчатой.

— И что?

— Не заметили, да? Это же извилины! Как на поверхности мозга. Возможно, перед нами — эквивалент нервной ткани.

«Дура! — упрекнула себя Ларионова. — Надо было хорошенько биологию учить!»

— А что за сетка вокруг органов? Диксон беспомощно развел руками:

— Этого, Ирина, мы не поняли. Как-то она не вяжется со всей прочей анатомией. Но посмотрите вот сюда, здесь сетка сгущается. Есть предположение, что это какой-то паразит, вроде плоского червя. А нити — щупальца… ну, рудиментарные конечности.

Подавшись вперед, Ларионова разглядела, что «щупальца» погружены в «мозговые» трубки. Она содрогнулась. Если это паразит, не позавидуешь его добыче. Что, если «червь» влияет на поведение меркурика?

Диксон вернул картинку в прежний режим.

Испытывая тяжелое чувство, Ларионова разглядывала панцирь. Крошечные треугольники на нем были выстроены в сложный узор.

— А это что такое?

Диксон мрачно посмотрел на нее.

— Я боялся, что вы об этом спросите.

— Ну и?

— Ирина, мы думаем, это искусственный рисунок. Настоящая татуировка, резьба по кости. Возможно, жвала поработали. Это письмо, что-то вроде пиктографии. Информацию содержит.

— Воды Леты! — воскликнула Ларионова.

— Вот-вот… Это умная рыбка.

Торжествующий народ собрался вокруг нового, дышащего теплом очага. Сородичи отдыхали после тяжелого похода, залечивали боевые раны и без опаски гуляли над садами ресничных водорослей, вылавливая крупицы пищи. Они одержали великую победу. Головы частью перебиты, частью загнаны в лабиринт туннелей. Крепкие Плавники даже обнаружила их главное гнездо — оно пряталось под соляным полом пещеры. Своими острыми жвалами Крепкие Плавники перещелкала больше десятка маленьких голов.

Золотые Реснички держалась от очага в стороне. Она плавала вдоль стены, кормилась тем, что попадалось на пути. Да, она героиня. Но чужое внимание сейчас невыносимо. Восторги и похвалы сородичей, теплота их тел ничего, кроме боли, не дают. Сейчас ей нужна только простая, суровая стужа.

Золотые Реснички прислушивалась к своим ощущениям, пыталась определить, как широко распространилась болезнь.

Искатель — это загадка. Никому не известно, почему он заставляет свою жертву бежать от сородичей, хорониться во льду. Какой в этом смысл? Когда гибнет переносчик, гибнет и искатель. Возможно, вовсе не лед нужен этим созданиям, подумала Золотые Реснички. Возможно, они слепо ищут нечто, находящееся за льдом…

Но ведь за льдом ничего нет. Пещеры — это полости в бескрайнем и вечном мировом льду.

Золотые Реснички с ужасом представила, как она пробивает, прогрызает себе путь наверх. Неужели ей суждено расстаться с жизнью на этом бессмысленном пути? Как она ненавидела поселившегося в ней искателя! Как ненавидела за предательство собственное тело!

— Золотые Реснички!

Вздрогнув От неожиданности, она развернулась и инстинктивно прижала щиток к телу. И увидела Крепкие Плавники и Рожденную во Льду.

Появление в этом глухом углу пещеры двух теплых знакомых тел только всколыхнуло одиночество Золотых Ресничек. Хвостом вперед она отплыла от подруг, царапая щитком ледяную стену.

Рожденная во Льду нерешительно двинулась следом:

— Мы за тебя волнуемся.

— Ни к чему, — буркнула Золотые Реснички. — Возвращайтесь к очагу, а меня оставьте в покое.

— Нет! — тихо возразила Крепкие Плавники.

В отчаянии, в бессильном гневе Золотые Реснички вскричала:

— Крепкие Плавники! Ты же знаешь, что со мной! Во мне искатель! И никто не в силах мне помочь.

Но их тела прижались к ней. Как страстно желала она распахнуть панцирь, принять тепло подруг!

— Золотые Реснички, мы знаем, что предстоит расставание, — произнесла Рожденная во Льду так тихо, будто у нее почти пропал дар речи. В тройке она была самой нежной, самой любящей, самой теплой…

— И что?

Крепкие Плавники раскрыла щиток:

— Мы снова хотим быть тройкой!

И тут Золотые Реснички, охваченная любовью и нежностью, увидела, что у Крепких Плавников увеличен яйцеклад. Одна из трех изогамет развилась в зародыш. Родится малыш. Но Золотым Ресничкам не суждено увидеть, как ее дитя вырастет и станет разумным.

— Нет! — Ее реснички спазматически сжались, когда ротовые отверстия в муке исторгали это слово.

Внезапно тепло подруг стало тяжелым, душным. Скорее выбраться из этой тюрьмы! Разум наполнился картинами чистого, холодного льда. Наверх, наверх!

— Золотые Реснички! Подожди! Куда ты?!

Но она не слушала. Она пронеслась вдоль стены, нырнула в туннель, в холодную стоячую воду.

— Золотые Реснички! Золотые Реснички!..

Она плыла куда глаза глядят, из туннеля в туннель, не береглась ледяных выступов, хотя при каждом таком ударе ее панцирь мог треснуть. Она плыла все дальше и дальше, и вскоре родные голоса навсегда остались внизу.

— Ирина, мы раскопали артефакт больше чем наполовину, — сообщила Долорес By. — Странная штука, очень похожа на корпус корабля.

— Образец взяли?

— Нет. Материал слишком твердый, разрезать нечем. Ирина, то, что мы здесь обнаружили, совершенно необъяснимо.