Владимир Михановский - Свет над тайгой (сборник)

Над тайгой струился свет.

Нет, это не был свет зари. Это не был свет заходящего или, наоборот, рассветного солнца, к которому планета, хотя и юная по возрасту, успела привыкнуть за миллионы лет. Не был это и рассеянный зодиакальный свет, таинственная эманация далеких звезд.

Источник света над девственной первобытной тайгой, относительно невысокий, всего в нескольких тысячах километров над поверхностью планеты, непрерывно приближался, будто влекомый неодолимой силой: свет над тайгой разгорался все ярче.

Среди ночи в пустынном небе над тайгой, которая еще совсем не походила на современную, расцвел серебристый цветок, затмивший своим сиянием окрестные звезды.

Дрожащие блики заплясали на разлапистых листьях папоротника и хвоща, на мохнатых верхушках вековых кедрачей, на змеевидных лианах, обвивающих стволы.

Свет на тайгой ширился, победно заполняя пространство.

Каждая травинка, каждый куст стали видимы в резком, беспощадном свете.

Из-за перистых облаков, чьи закраины вспыхнули словно подпаленные, вынырнула серебристая сигара. Поверхность ее при прохождении сквозь мощный атмосферный слой планеты раскалилась настолько, что светилась, будто внезапно вспыхнувшая сверхновая звезда.

Корабль несся подобно обезумевшему лесному зверю, подстреленному охотником. Экипаж предпринимал усилия, чтобы с помощью поврежденных приборов хоть немного выровнять курс и не дать кораблю врезаться в гору. Кто же мог предположить, что планета, к которой они решились направить курс, окажется со столь чудовищно огромной гравитацией? Впрочем, честно говоря, выбора у них не было.

Через некоторое время тайга под кораблем исчезла. Корабль инопланетян несся теперь над морем, с каждым мгновением теряя высоту.

Ильпатяне, вконец выбившиеся из сил, переговаривались короткими, отрывистыми фразами.

— Высота — двести пятьдесят метров, — сообщил по трансляции штурман.

— Всем закрепиться в ячейках! — скомандовал капитан. Его гулкий сигнал прозвучал в отсеках корабля.

От внутренних поверхностей отсеков несло невыносимым жаром. Главным прибором стал теперь высотомер. Его вздрагивающая стрелка продолжала неуклонно опускаться. Наконец она уперлась в «зеро». Снаружи донесся оглушительный всплеск. Корабль сильно тряхнуло и несколько раз подбросило, после чего он плавно закачался в какой-то упругой среде.

Ильпатяне недоуменно переглянулись. Они ожидали чего угодно, но только не этого…

Прошло несколько томительных часов, прежде чем они решились отдраить выходной люк.

Взорам пришельцев предстало удивительное зрелище. Вокруг, насколько хватал глаз, расстилалось… море.

Моря, впрочем, им никогда видеть не доводилось, потому и подобное слово в языке ильпатян отсутствовало.

Изгибающиеся упругие валы, выстраиваясь один за одним бесконечной чередой, убегали до самого горизонта. Кое-где на их верхушках кучерявилась белая пена.

Зрелище неустойчивого, вечно колеблющегося мира было столь жутким, что даже неустрашимый капитан в первое мгновение попятился. Но быстро взял себя в руки, заметив, что на него выжидающе смотрит весь экипаж. Необходимо было действовать, и незамедлительно.

Море лениво колыхалось под щедрым солнцем. Валы двигались шеренгами, как на параде.

Ветер был хоть слабоват, зато постоянен. Он добросовестно выгнул крупнозернистое полотно паруса, и легкое рыболовецкое суденышко шло резво, почти не рыская. За кормой оставался узкий пенный след, который долго не таял.

На борту пахло нагретой смолой, кое-где проступившей на надраенной палубе, рыбьей чешуей, морским йодом. Еле ощутимо пахли две-три подсохшие морские водоросли, зацепившиеся за леер и чудом уцелевшие после утренней уборки.

Парень в майке и шортах, устроившись на бочонке, задумчиво подкручивал ВЭФ, и музыка с обрывками речи, которая сыпалась из динамика, казалась неотъемлемой частью окружающего мира. Взгляд парня был невидяще устремлен на далекую кромку берега, подернутого дремотной синеватой дымкой.

Второй из экипажа, старый рыбак, по известным ориентирам следил за курсом, время от времени подправляя его легким поворотом штурвала. Лицо рыбака, продубленное ветрами и непогодой, было спокойным. Глубокие морщины придавали ему суровость, явно контрастировавшую со смешинками, которые так и прыгали в зорких по-юношески глазах.

— Вот здесь бросим якорь, — сказал старый рыбак. Парус затрепыхался на ветру, словно рыбина, вынутая из воды.

— Это и есть, Леонид Сергеевич, лучшее место для подводной охоты? — откликнулся парень, поднимаясь с бочонка. ВЭФ, щелкнув, смолк…

— Оно самое, — подтвердил старый рыбак. — Давай облачайся. Посмотрим, кто больше промыслит.

— Посмотрим, — улыбнулся парень, не спеша натягивая ласты.

— Только учти, — сказал старый рыбак, щурясь на солнце. — Там, на дне, ты можешь наткнуться на впадину. Огромную впадину древнего происхождения. В ней иногда попадаются электрические скаты. Я сам их встречал.

Парень беспечно махнул рукой.

— Навидался я их, этих скатов, по разным морям. Могу сказать одно: для человека скат — создание безобидное. Слишком слаб его заряд.

— Скаты разные бывают, — покачал головой старый рыбак. — Иной так приложит — только держись.

— Россказни.

— Мое дело предупредить, — многозначительно усмехнулся старый рыбак.

Они надели костюмы для подводной охоты, взяли ружья и, взобравшись на невысокий борт судна, почти одновременно плюхнулись в море. По воде пошли концентрические круги, посудина закачалась.

Пусть это была и не катастрофа, но авария оказалась достаточно серьезной. Она послужила причиной того, что их корабль вынужден был причалить к третьей планете, которая оказалась к ним ближе всех в момент роковой встречи ракеты с метеоритным потоком.

Метеориты настолько изрешетили внешнюю обшивку корабля, что о дальнейшем полете не могло быть и речи.

Корабль, погрузившийся на три четверти, беспокойно покачивался на волнах. Ильпатяне с опаской поглядывали в круглые иллюминаторы на неспокойную, вечно колышущуюся стихию. Щуря веки от ослепительного здешнего светила, они с тоской вспоминали родную далекую Ильпану.