Владимир Дрыжак - Воскресение Петрова

----

События следующего дня были столь фантасмагоричны и развивались столь стремительно, что в полной и всеобъемлющей мере описаны быть не могут. Поэтому здесь требуется некоторое отступление, дабы читатель мог перевести дух, собраться с мыслями и должным образом подготовиться к их восприятию.

Попытаемся уяснить ceбe диспозицию. Она непроста. Дело, конечно не в Людочке и не во всех этих привходящих слесарях. Читателю необходимо ответить себе на вопрос: возможно ли, чтобы описываемые события происходили в действительности, то есть в реальной жизни, или это чистые фантазии автора, лежащие целиком и полностью на его совести. Вопрос, таким образом, упирается в совесть автора, но автор уверяет... М-мда... Это, в конце концов, обидно!

Хорошо, заедем с другой стороны. До сих пор в нашем повествовании никаких чудес не происходило. Вероятно, нет никаких оснований утверждать, что они возможны и в дальнейшем. И автор, в принципе, придерживался этой тактики до последней возможности. Он старался изо всех сил не выйти за рамки реальвности! Он... Но события этого дня - тут уже просто ничего нельзя поделать! Впрочем, судите сама...

Утром, плотно позавтракав, Петров благополучно спустился по лестнице, сопровождаемый своей будущей супругой. Настроение у него было великолепное, и Людочка как нельзя более этому настроению соответствовала. Дождь кончился, а день только еще начинался, обещая быть также великолепным, по крайней мере, в отношении погоды. На лице Петрова играла легкая ироничная усмешка, и внутренне он был готов сражаться со всеми Кожемякиными в радиусе десяти километров. Такой Петров не мог быть побежден. Он мог умереть, пасть смертью храбрых в неравном бою, но отступить - никогда! То есть, это, несомненно, был совсем иной Петров, по сравнению с тем унылотоскливым, слабосильным Петровым, который еще несколько дней назад базировался в его телесной оболочке.

Петров двигался к остановке, ведя Людочку под руку. Заметив приближающийся автобус, он ускорился, врезался в группу соперников, и тут кто-то сбоку с придушенным криком: "Петров!" ухватил его за рукав плаща

Петров резко остановился, вырвал руку и обернулся. Перед ним стоядл Кожемякин, а в глазах этого Кожемякина стоял ужас.

- П-петров, - просипел он, судорожно вздохнул и добавил совершенно обреченно, - это ты, Петров...

Петров поджал губы. Сейчас он готов был к встрече с самим чертом, а не то, что с Кожемякиным. Но, если говорить отвровенно, в этот момент он все же предпочел бы черта.

- Да, товарищ Кожемякин, это я.

- Ка... Как же так? Ведь вас уже похоронили... Извините бога ради, но ведь я лично... И документы все...

- А я решил воскреснуть. Как Христос, - сказал Петров, криво улыбаясь. - Вы меня решили сжечь, а я восстал из пепла.

- Но я не решал! - в отчаянье завопил Кожемякин. Общественность решила. Профком...

- Профком? Понятно. Я, собственно, не в претензии за то, что меня предали огню, но почему вы решили, что это был я? Это точно был я?

- Точно, совершенно точно, - заверил Кожемякин, в глазах которого теперь появилась собачья преданность. - Только... Только вы были какойто странный, серо-зеленый какой-то...

"Белый, симпатичный..." - вспомнил Петров и кивнул, ожидая продолжения. Но тут Людочка дернула его за руку, он оглянулся и увидел, что толпа штурмует заднюю дверь автобуса. Шансов не было, даже если бы он был один. Петров глянул на часы и махнул рукой.

- Надеюсь, меня с работы еще не уволили? поинтересовался он у Кожемякина. - Пропуск лежит на проходной?

Тот сморщился, как от зубной боли, с тоской глянул вслед отъехавшему автобусу и пожал плечами.

- А кстати, что у вас с ведомостями на зарплату? Сделали?

Кожемякин помотал головой.

- Как? Нет?! - удивился Петров,внутренне торжествуя. - и зарплату не выдавали?

Кожемякин кивнул и горько-горько вздохнул. Петрову его даже стало жалко на мгновение.

"В конце концов, он же не виноват... А кто виноват? Кто?!"

Из дальнейшего разговора выяснилось, что на работе царит полный хаос, или "завал", как выразился Кожемякин. Пока беседовали, к остановке подкатил другой автобус. Петров собрался было его брать на абордаж, но тут произошло следующее. Из-за автобуса выскочил некий индивидуум весьма решительного вида - как можно было догадаться, шофер этого автобуса - и подбежав к Кожемякину, охватил его за грудки.

- Ах ты скотина! - зарычал он, сотрясая Кожемякина. - Ты почему вчера смылся? Удрал, а мне с гаишниками разбираться? А?! Я из-за тебя чуть человека не задавил, и за крыло пришлось платить! У-у, зараза... Так бы и придавил!

Петров глянул и обомлел, шофер как две капли воды был похож на Кожемякина.

"Двойник!" - мелькнуло в голове у Петрова, но дожидаться развязки он не стал, тем более, что народ прибывал, а к остановке подъехали еще два автобуса...

У проходной Петров сказал Людочке, чтобы она его не ждала, поскольку с пропуском могут быть проблемы, а время поджимает. И напомнил, что после работы намечен поход в ЗАГС.

Как это ни странно, но пропуск Петрова оказался на месте. Вероятно, слухи о его безвременной кончине еще не достигли пределов отдела режима, и пропуск не успели изъять. Петров подвергся пристальному изучению со стороны ВОХРовской бабуси, которая на вопрос о том, почему нынче такие строгости ворчливо ответила: "А потому!" И пояснила Петрову, который начал было уже нервничать, что вот, мол, ходят тут всякие, а некоторые проходимцы лезут на территорию предприятия по чужим пропускам. И что двоих уже взяли, а еще двое сбежали.

"Может шпионы?" - предположил Петров.

" Да нет, не похожи, - сказала бабуся отдавая пропуск. Были бы шпионы, разве бы они через проходную перли? Да и какие сейчас шпионы... Обыкновенные проходимцы!"

Сразу же за проходной Петров остановился и увидел на стенде для объявлений лист ватмана со своей фотографией в траурной рамке и с приколотой сбоуу красной гвоздикой восточного происхождения. Взгляд Петрова на фотографии был задумчив и отрешен, как будто он смог возвыситься над всей этой суетой и может быть даже постичь какую-то истину, недоступную живому Петрову. Надпись под портретам гласила, как обычно, что "от нас ушел наш товарища которого мы знали как чуткого и отзывчивого..." тл далее в том же духе, а в конце стандартное: "Память о нем..."

"Слух обо мне пройдет по всей Руси великой", - нескромно сказал Петров сам себе. И, подойдя к стенду, убрал гвоздику в нагрудной карман пиджака. Потом он снял ватман и аккуратно свернул в трубочку. Кто-то заинтересовался его действиями: "Что, уже похоронили?" "Да, - ответил Петров, - состоялась кремация, но потом выяснились кое-какие обстоятельства, и теперь компетентные органы требуют эксгумации трупа. Поэтому, вот, приходится снимать"