Владимир Дрыжак - Воскресение Петрова

Разумеется, образ мира, сотканного из лжи, был не более чем отражением внутреннего состояния Петрова, возникшего в результате ночного бдения и бесплодных исканий. Мир каким был, таким и остался - изменился сам Петров. И этот измененный Петров медленно двинулся по улице:

----

Итак, Петров медленно двигался по улице Горького. Или Калинина, а может быть Свердлова. Он собственно, понятия не имел о том, как называется эта улица, но, судя по тому, что это была не самая главная улица города, и не самая второстепенная, она с вероятностью девяносто девять процентов должна была называться одним из этих имен, ибо такие улицы должны быть в любом городе.

Он шел, не замечая прохожих и вывесок, думая об иксах, игреках, общих областях и параметрах, а также о своей горькой судьбине. И незаметно для себя, повинуясь светофору, свернул в какой-то переулок. Он бы шел и дальше, но переулок кончился, и на противоположной стороне поперечной улицы Петров обнаружил вывеску "Кафе гриль". Петров не знал, что такое "гриль". Но это загадочное слово произвело в его голове какое-то мозготрясение. Как будто сзади хлопнули по затылку чем-то мягким, но тяжелым. И неожиданно для себя Петров оказался в тесном помещении, где в прозрачном барабане крутились и скворчали цыплята, и, по крайней мере снаружи, они выглядели вполне съедобными. На два порядка съедобнее, чем любая колбаса. Но, как выяснилось, и цены были на два порядка больше, чем в тех местах, где продают обычную колбасу. Зато очередь - на два порядка меньше, чем в упомянутых местах.

Петров взял тарелку с цыпленком, заплатил, сколько взяли, отошел к высокому столику в углу и принялся за этого цыпленка с таким остервенением, будто тот оставался единственной преградой на пути к постижению истины.

Цыпленок близился к концу, когда к Петрову протиснулся какой-то тип с бутербродами и стаканом жидкого чая. Он бесцеремонно отодвинул пустые тарелки, разложил свою снедь и подмигнул Петрову, мол, ну, что, интеллигенция? Петров отвернулся и стал следить, как движется очередь, прикидывая, какой цыпленок кому достанется. Никакой системы обнаружить не удалось. Цыплята подчинялись только воле продавщицы - ее же пути были неисповедимы.

Тип сбоку не спешил начинать трапезу, а с интересом рассматривал Петрова. Потом выбрал среди пустых стаканов подходящий, внимательно оглядел его со всех сторон, покрутил носом, дунул внутрь и опять подмигнул. Петрову стало неудобно и неприятно. Он начал торопливо обгладывать последнюю ногу цыпленка, стараясь не смотреть на своего соседа. А тот, между тем, оглянулся, запустил руку во внутренний карман пальто и выудил оттуда початую бутылку.

Петров с отвращением отодвинул тарелку с остатками цыпленка и взялся за ручку портфеля, намереваясь удалиться.

- Что, осуждаешь? - неожиданно поинтересовался тип.

- Я?.. Н-нет. - Петров пожал плечами. - Мне что пожалуйста...

- Может, примешь за компанию?

Петров не пил. В том смысле, что не пил, как говорят, без повода, и тем более, что попало. Алкоголь производил на него какое-то одуряющее действие, и состояние собственного опьянения ему было неприятно. Когда обстоятельства вынуждали его принять сто грамм, Петров просто физически ощущал, что глупеет, что мир вокруг тускнеет, делаясь какимто серым, бездарным и никчемным, и что в этом мире нет никакого толку, кроме того, что он существует объективно.

Но сегодня у Петрова было сложное настроение, и неожиданно для самого себя на предложение соседа по столику он кивнул, что было воспринято как знак согласия.

Сосед деловито подобрал второй стакан и, прикрываясь бортом своего пальто, разлил содержимое бутылки строго поровну. Петров взял свою порцию, представил, как ему будет сейчас неприятно, когда эта вонючая жидкость потечет по пищеводу, как перехватит дыхание, и отвратительный перегарный запах ударит в нос, зажмурился и опрокинул стакан в рот.

Мир треснул и развалился на части, но довольно скоро опять соединился в единое, хотя и несколько расплывчатое, но все же целое. Петров понял, что теперь его ждут дальнейшие неприятности. Хотелось домой и спать, но уйти было нельзя, поскольку выпито, а стало быть, согласно правилам, выдан аванс на разговор. Правила Петров знал, да и этот тип, вызывавший в нем какие-то смутные воспоминания о дворниках, слесарях-сантехниках и гастрономных забулдыгах, так просто не отвяжется.

- Ну, что? Как пошло? - участливо поинтересовался тот.

- Н-нормально, - сипло выдавил Петров.

- Ты закусывай, не стесняйся. Чайком вон запей... Дрянь редкостная - "Агдам" пополам с "Солнцедаром". Из чего они ее гонят сейчас, не знаю, но раньше она называлась "Плодоовощное"... Нет, "Плодо..." Вот, опять забыл!

- "Ягодное", - буркнул Петров.

- Ну! - обрадовался товарищ по бутылке. Он запихал бутерброд в рот, с трудом прожевал его, и, опершись локтями на стол, критическим взором окинул Петрова.

- А ты, друг, что такой квелый? Жена из дому поперла, или на работе позвонок протерли?

- На работе, - признался Петров.

- А кем пашешь?

- Программистом.

- Программи-истом? Это которые на эвеемах, что ли? Ну, ты даешь! И как там нынче?

Петров не успел ничего сообразить, а только уже задним числом с удивлением зафиксировал, что выкладывает своему новому приятелю все свои беды и невзгоды. Тот слушал внимательно, поддакивал, а когда Петров кончил, пожал плечами:

- И всего то?..

- Мало тебе, что ли?

- Ерунда. Плюнь и разотри. Петров окончательно разделился надвое. Один из этих двух Петровых спокойно стоял и отрешенно наблюдал за тем, как другой, взвинчиваясь, пытается доказать собутыльнику, что неработающая программа вовсе не пустяк, и что события вчерашнего дня ставят крест недоверия на личные усилия Петрова в деле внедрения передовой информационной технологии.

- Да с чего ты взял, что в твоей программе есть ошибка? Может, она все правильно рассчитала.

- Как? - опешил Петров.

- Да вот так, - уверенно сказал тип. - Может они, эти твои сотруднички, ничего не заработали за месяц, а наоборот... Ты, главное, не дрейфь - прорвемся. Как звать-то?

- Петров.

- Да? - тип глянул на Петрова озадаченно, потом зачем-то дунул в свой стакан, словно бы ожидал, что от этого дуновения в стакане снова забулькает.

В стакане, однако, никаких перемен не наступило. Тогда тип уставился на Петрова. Петров растерялся. С одной стороны было непонятно, почему кто-либо должен сомневаться, что он, Петров - именно Петров, а не Иванов или Сидоров. С другой стороны, а какая, собственно, разница?

- Ты - Петров? - на лице типа отразилась теперь какая-то мучительная работе мысли.

- Ну, Петров!.. А в чем дело?

Петров забеспокоился. В самом деле, связался с каким-то босяком - мало ли что у него на уме...