Р. Эйнбоу - Экипаж Большого Друга

— Они-то нормально, пошалили наши физики. Чуть планетку не сломали. Вдребезги. Сидят на стационарной, поехали к ним. Собирайся.

— А я-то чего? Уже собран. Помочь палатку свернуть?

— Что тут помогать-то.

Я надавил на специальный клапан, и наш домик свернулся в небольшой рулон. Последний раз бросив взгляд на безымянное озеро и попрощавшись с ним, я помог Алёне забраться в модуль и запрыгнул сам.

— Вот бы сюда вернуться, когда всё закончится. Правда? — Алёна глядела на озеро, печально улыбаясь.

— А вот возьмём и прилетим. В отпуск. Обязательно. Обещаю.

И откуда у нас, у мужиков, такая тяга к несбыточным обещаниям? И почему женщины верят в них тем охотнее, чем они несбыточней?

«Тунгусы» подняли нас за пределы атмосферы, и масштаб катастрофы стал понятен и видим. Зарево, ослепившее меня в первый момент погасло, вместо него начало сгущаться чёрное облако из дыма и пыли размером, как прикинул Иван, с Францию. Я поинтересовался у Мирона, не радиоактивное ли оно. Он ответил пространно, но в конце сказал коротко — нет.

Мы без приключений добрались до корабля, через полтора часа я сидел в рубке, в который раз слушая о подробностях происшествия. В первую очередь меня волновала судьба Хранителя, уцелел ли он. Запросы, что мы ему направили оставались без ответа.

Облако висело над пустыней трое суток, постепенно редея. Соваться в чёрную хмарь ни у кого желания не возникало, и мы предавались, можно сказать, праздности. Облазили всю систему в поисках каких-нибудь интересных артефактов, ничего кроме руин не нашли, посетили три планеты, оказавшиеся непригодными для жизни. Отпраздновали рождение сына у полковника Стратова, известие пришло с «Королёва». Сообщения с Земли выродились в короткие депеши, смысл которых сводился к нескольким фразам: «Спасибо за работу», «У нас без изменений», «Продолжайте Поиск». Радовало лишь само их наличие. Да редкие личные послания, от родных. Мне родители не писали, я решил ограничиться почтой в одну сторону. Они знали, что я жив, здоров, я то же самое знал о них.

Наконец, облако рассеялось, и мы вернулись на место содеянного. Представшая картина врезалась в память — гладкое, блестящее поле стекла на много километров вокруг. И огромная рваная траншея на месте того самого входа. Обследовав её с «Тунгуса» Иван обнаружил проход, ведущий вглубь.

— Очень похоже, это то, что нам нужно.

Чарли с гордостью заявил по этому поводу:

— Вот видите, не напрасно мы с Мироном не спали ночей, не смыкали глаз. Пожалуйста. Дверь открыта, заходите.

— Слушай, Чарли, всё хотел у тебя спросить, какова энергия взрыва? — спросил я.

— В джоулях? — уточнил он. И тут же ответил: — За пределами человеческого восприятия. Такие величины только в сравнении имеют смысл.

— Да нет. По-людски скажи, в мегатоннах, — настоял я.

— Хм… Тебе лучше не знать. Очень много.

Я решил, что он в чём-то прав. Достаточно взглянуть «на улицу», чтобы понять — много.

Спустившись в разлом, мы обнаружили, что двигаться по проходу можно свободно, но пешком. Пришлось оставить мысль путешествовать с комфортом — на «Тунгусах». В поход отправились в первоначальном составе, Герке по-прежнему оставался на борту с полушутливым приказом приостановить эксперименты до нашего возвращения.

Движению нашему поначалу ничего не мешало, пол, стены и потолок квадратного в сечении коридора похожи на полированный гранит, ровный, без выбоин и трещин. До потолка метра три, клаустрофобия нам не грозила. Темнота в подземелье, как и полагается, абсолютная, поэтому пришлось пользоваться приборами ночного виденья с подсветкой. Пробовали простые фонари, но синтезированная компом картинка на забрале шлема оказалась намного удобнее. Несколько раз коридор поворачивал, что пока совпадало с нарисованной Чарли картой.

Если раньше Хранитель хотя бы отказывался разговаривать, то после взрыва не отвечал совсем. Молчанье наводило на грустные мысли о вопросах, которые могли остаться без ответов навсегда. Надеяться позволял тот факт, что внутри лабиринта сохранились источники энергии и кое-какая активность.

После первого километра мы встретили первое ответвление, прямо по курсу коридор был всё такой же, а вот отросток слева представлял собой круглую трубу диаметром полтора метра с зеркальной, вроде бы металлической, поверхностью. В памяти всплыло — энерговод. Но Мирон на моё предположение лишь буркнул невнятно, пустое, мол, не извольте напрягать интеллект, вам вредно.

Еще метров через сто коридор повернул под тупым углом, и, не пройдя и десяти шагов, мы оказались в зеркальном зале.

Сначала появилось марево, как будто горячий воздух заструился вокруг нас. И сразу пропала связь, неразборчивый вскрик Чарли оборвался в самом начале фразы, он пытался о чём-то предупредить. Попытка вернуться не дала результата, мы прошли в обратном направлении метров сто, но индикаторы наличия канала продолжали светиться красным. Дима попросил отключить «компьютерное зрение» и включил фонарь, тогда стало понятно, что марево — результат наводок на систему ночного видения.

— Разве канал мгновенки можно экранировать? — Иван говорил почти шёпотом.

Что тут можно ответить?

— Видишь, получается, что можно, — насмешливо ответил Димка.

Алёна взяла меня за локоть, спросила:

— Пойдём дальше?

Я молча включил фонарь и двинулся в прежнем направлении. Алёна, не выпуская моей руки, покорно шла рядом. С удивлением я понял, что она напугана.

Первое впечатление — яркая вспышка, но постепенно глаза адаптировались, и я обнаружил нас двоих стоящими посреди зеркала. Именно так. Зеркало блестело вокруг, но ничего не отражало. Показалось, что фонарь погас, я заглянул в рефлектор, нет, светит. Но ровным счётом ничего не освещает. Зеркальная сфера, казалось, «плывёт» — неуловимо деформируется, дышит, от непрерывного мельтешения начала кружиться голова, возникло желание взяться за что-нибудь твёрдое, прислониться к стене.

Куда подевались Димка с Иваном? Где мы? Что происходит? Я обнял левой рукой Алёну за плечи, мы попытались сделать хотя бы шаг и едва не упали. Даже стоять становилось всё труднее, головокружение не давало сосредоточиться, я предложил сесть на «пол». Сидеть оказалось немного легче, а закрыв глаза, я почувствовал себя совсем в норме.

— Мы так и будем тут сидеть? — Алёна сказала вслух то, что я только что подумал.

Я осторожно открыл один глаз, глянул на часы. Прошло всего три минуты с того момента, как мы сюда попали, или, скорее, как возникло нечто вокруг нас. Ну, уж нет. Сидеть мы не будем.

— Предлагаю ползком, раз уж идти не можем. Унизительно, конечно, хоть и не видит никто, — предложил я.