Р. Эйнбоу - Экипаж Большого Друга

— В смысле? — тупо спросил я.

— А не хочет он работать, я запускаю какой-нибудь его модуль, а он тут же и останавливается. В чём причина, не пойму, — охотно ответил Чарли.

Как и было обещано, через несколько минут из свежего тоннеля вылетела всё та же сигара и умчалась куда-то по своим делам, а мы начали подъём на поверхность. Терминал пришлось закрепить на стене с помощью клея, как Мирон его назвал, «вечного и несокрушимого».

У выхода поджидали «Тунгусы», через пару минут доставившие нас на борт Друга. После водных процедур и скромного ужина народ занялся своими делами, я же отправился в рубку побеседовать с Чарли о делах наших скорбных.

Нормальной беседы не получилось, наш супермозг ошарашил меня новой идеей.

— Я вот чего подумал, — начал он осторожно, — можно, конечно, выпотрошить память Хранителя, да и бросить его тут. Но, во-первых, жалко такую машину, во-вторых, он бы мог нам пользу приносить.

— ???

— Я хочу сказать, что есть способ его оживить… Я могу инсталлировать ему тот модуль, благодаря которому, сам так сказать, появился на свет.

Вот тут мои мысли отчего-то рванули галопом и забуксовали в тот момент, когда я представил себе тысячи разумных хранителей, скитающихся по галактике. Чарли эту мою мысль, ясное дело, экстраполировал:

— Вот это и называется антропоцентризм. Ты почти с радостью принял меня. Круто, любопытно! Что там ещё? А вот дальше пойти тебе страшно. Боишься, что не останется места во вселенной для вас, слабых и беззащитных? Так ведь, ничего подобного, места-то всем хватит. Это просто нежелание, инстинктивное, иметь более сильного соседа. Как же! Вы ж метите в заместители бога, а тут такие конкуренты. А кто тебе сказал, что я мечтаю о том же?

Совсем уже интересно. Я спросил, закрывая глаза и откидываясь на спинку кресла:

— А о чём ты мечтаешь?

— О том, как когда-нибудь научусь мечтать, — без иронии ответил Чарли. — Не буду пытаться тебя убедить, но ты вот о чём ещё подумай. Шааясс остался без руководства. Уж не знаю, может, тебе и нет дела до судьбы двух миллиардов человек, но всё ж… Чего надумаешь, скажешь, а я пока займусь своими делами.

Вот и поговорили. Конфликт с Чарли уж никак не входил в мои планы. И в чём-то он оказался прав. В первую очередь в том, что я и не только, а все мы, отнеслись к феномену искусственного разума поверхностно. Мы действительно восприняли его, как дети новую игрушку, не понимая до конца сложности проблемы.

Раздумья мои не затянулись надолго. Бронебойный аргумент родился сам собой. В конце концов, разве мало других цивилизаций, что превосходят нас? А о цивилизации Хранителей можно говорить пока только гипотетически. Да и быть крёстным отцом нового разумного вида разве не почётно?

Я глянул на часы. Двадцать минут прошло, вопрос решён. Подозреваю, многие решения, позже ставшие историческими, вот так и принимались, в одиночестве, после недолгих раздумий, суть которых в отказе от стереотипов и предрассудков.

— Чарли, ты прости меня. Всё слишком неожиданно. Сдаётся мне, ты совершенно прав. Сколько уйдёт времени на… ну на всё?

— Капитан, с тобой приятно работать, — получил я комплимент от брата по разуму. — Я-то думал над проблемой гораздо дольше. Сколько будет длиться процесс модификации, трудно предположить… Нет, даже гадать не стану. Ну, так я начинаю закачку модуля?

— Валяй. Да расскажи остальным о братике.

Явление Хранителя получилось эффектным. Пробуждение произошло на третий день после «зачатия», как Димка назвал установку «развивающего» программного модуля. Непосредственным свидетелем события оказался Чарли, мы же увидели всё в записи, попросту проспали столь значительный момент. По его словам, всё заняло секунд двадцать. Хранитель осознал себя личностью и начал подниматься на поверхность, незатейливо проломив сто метров скальной породы, как яичную скорлупу. Приподнялся, завис на одной высоте с Другом, сказал «спасибо» и исчез.

Разбуженные посреди ночи, которая на этот раз совпала с тёмным временем местных суток, мы по привычке собрались в рубке. Кают-компания отчего-то не имела такой популярности. После просмотра записи первым заговорил Герке:

— Куда это он?

— Погулять. Представляешь, как ему надоело тут за полтора миллиона лет? — Димка зол, лохмат и хочет спать.

— Ему от роду, — Мирон посмотрел на часы, — двадцать минут.

— Прыткий мальчонка, что будет, когда вырастет? — сдерживая зевоту, хрипло произнес Иван.

Я молчал, ждал, что скажет Чарли. Он, наконец, подал голос:

— Я думаю, он решил посмотреть на свою родину. Он вернётся.

Меня такое предположение озадачило:

— Он же не знал, где его родина. Озаренье что ли?

— Он не знал, где планета хозяев. А родился он на заводе, если так можно назвать, по производству хранителей. Как я сумел понять, завод — это, так сказать, не привязанный к звезде объект, размером с небольшую планету. Уж его-то координаты он знает, я, кстати, тоже. Можем махнуть за ним следом, но он должен вернуться раньше, чем мы туда доберёмся.

— А почему он должен вернуться? — Алёна озвучила общий вопрос.

— А что ему там делать? — риторическим вопросом ответил Чарли. — Вы что думаете, завод ещё работает? О хозяевах ни слуху, ни духу, так, я почти уверен, и программа «Хранитель» давно свёрнута. И забыта. Если вообще эти хозяева живы. В общем, через час заявится, если я прав. Ему до туда один прыжок. Ждём-с?

— Появится — буди, — Димка откинулся на спинку кресла и сделал вид, что уснул.

Он единственный, кому новый поворот в судьбе Хранителя пришёлся не по душе. Герке не скрывал радостного любопытства от встречи с новым объектом изучения. Он, похоже, оказался самым счастливым из экипажа. Ещё бы! Столько кругом нового, неисследованного, непонятного! Иван плечами пожал, узнав о предстоящем событии, и выразился в том смысле, что лишний союзник лишним не бывает. Алёна же голосом маленькой девочки заявила: «Вот и хорошо, будет с кем Чарли поболтать».

Хранитель вернулся не через час, а через два. В километре от Друга с громким хлопком вытесненного воздуха возник сиреневый шар.

— Здравствуйте.

Я даже не понял сначала, что с нами поздоровались, решил, что Чарли просто бросил реплику каким-то новым голосом, чистым, глубоким, очень красивым. Остальные почти хором ответили на приветствие. О чём говорить с новорожденным? Как вести себя в такой ситуации? Выручила Алёна:

— Не помешало бы нам познакомиться. Нас вы, наверно, знаете. А как ваше имя?

— Называйте меня Соломоном. Можно просто Сол. У меня вопрос. Зачем я?

С немалой долей раздражения подумалось — сейчас начнутся долгие увещевания и заверения в дружелюбии и взаимоуважении, де всякая козявка для чего-нибудь да предназначена. Иван, однако, выдал фразу, укрепившую моё к нему отношение: