Песах Амнуэль - Люди Кода

Муса, единственный из арабов, не воспринял Кода.

Эта гипотеза не подкреплена сколько-нибудь убедительными материальными доказательствами и потому ни в одном серьезном научном издании (например, в "Энциклопедии Перемен", Израиль— 2, год от Явления 67) не найти ее анализа. Я пытаюсь показать правдоподобность гипотезы сугубо литературными методами и понимаю, что генетики или специалисты по теории информации убедительно меня опровергнут с числами и формулами. Да я и сам знаю, что многочисленные исследования показывают: ситуация с восприятием Кода подобна классическому анекдоту о беременности — невозможно быть беременной немного или частично. Теория информации утверждает, что человек, не воспринявший Кода (к сожалению, таких оказалось четыре миллиарда — почти все население Восточной Азии и большая часть Африки), не способен воспринять и следствий. Не став человеком Кода, он не приобретает и способности читать мысли, способности осуществлять телепортацию и так далее.

Общее мнение ученых таково: Муса Шарафи изначально, с момента рождения, обладал перечисленными способностями, как это случалось со многими людьми, у которых паранормальные качества проявлялись спонтанно в результате мутаций родительских генов.

Разумеется, у этого предположения есть свои недостатки. И именно чисто психологические. Муса не был человеком, способным тщательно скрывать свой талант телепата и телекинетика в течение многих лет. Сам психологический тип "степного волка", — утверждает, например, Рон Киршин с Израиля-3, — был следствием генетических отклонений, не говоря уж о паранормальных способностях.

Не буду спорить на уровне генетико-информационных моделей. Полагаю, что объяснить поступки Мусы способна лишь идея о том, что в данном конкретном случае произошел сбой. Человек воспринял установки Кода наполовину. Один случай на два миллиарда — немного. Теория информации утверждает, что такие случаи невозможны в принципе, как невозможен в принципе вечный двигатель? Вы правы, господа! Но вспомните, что нынешняя формулировка вечного двигателя (как и трех начал термодинамики) существенно отличается от той, которой пользовались физики времен Пришествия.

Все развивается — и наука не исключение.

— Ты умер, — был ли это голос Творца или собственная мысль, Йосеф не знал. В белом мире высших сфирот невозможно отделить себя от Всевышнего, от его желаний и повелений. Йосеф ощущал свое тело, но это было не ощущение собственника, скорее — стороннего наблюдателя. Тело Йосефа Дари лежало на земле, не на Земле-планете, а где-то совсем в ином месте одной из низших материальных сфер Вселенной. А мысль Йосефа Дари парила в высших духовных мирах, наблюдая за мертвым телом, в котором уже не билось сердце, не дышали легкие, не функционировал мозг. Смерть была не клинической, а окончательной, хотя разложение так и не началось.

— Ты умер, — голос звучал убедительно, и Йосеф согласился. Он пытался разглядеть хоть что-нибудь в ослепительно-белых сфирот и понимал, что, сохраняя физические связи с собой— мертвым, он не увидит и не поймет ничего. В высших сфирот не существует двойного гражданства.

— Где я?

— Ты там, где предпочитаешь быть.

Йосеф предпочитал быть в Иерусалиме, в своей ешиве, в своей квартире, среди своих детей — в грубом материальном мире, хотя и знал, что истинная сила, истинная сущность не в материи, а в духе. Он часто думал о том, что произойдет с его душой, когда Творец сочтет срок его жизни завершенным. Всей мудрости, прошлой и нынешней, недоставало, чтобы возвыситься до понимания.

— Не обманывай себя, — сказал голос, и опять Йосеф не сумел разобраться — чья это мысль.

Она была верной — он обманывал себя. Потому что ощущение экстаза, испытанное им, не было рождено близостью к Главному Свету. Сверкающий мир, окружавший Йосефа, был столь же материален, как и земля, которую он покинул. Душа его, отделенная от тела, была столь же материальна, как город, в котором он жил. И даже мысль его, отделенная не только от тела, но и от души тоже, была соткана из материальных нитей, и то обстоятельство, что нити эти невозможно оказалось ощутить, не отторгало мысль от материи.

— Расслабься. Не телом, которого у тебя уже нет, но мыслью, которая будет всегда.

Что значит — расслабиться мыслью? Не думать ни о чем? Невозможно.

— Конечно, — согласился голос. — Расслабиться — это думать обо всем сразу. Расслабиться — это плавать в бассейне, лежать на его поверхности как лежишь, покоясь, на водах Мертвого моря. Но сначала нужно перебраться через барьер.

Йосеф вспомнил, как прорывался на свет, и как впервые увидел его после девяти месяцев мрака и страха, но и свет был не менее страшен, Йосеф кричал, потому что было больно, ледяной воздух врывался в легкие, а вокруг стояли чудовища, они собирались его уничтожить, потому что он оказался слишком смелым, и какое-то чудовище подняло его вверх, он зашелся в крике, и…

И хорошо, что одновременно с этим воспоминанием пришло другое — первая встреча с Ханой, помолвка в доме рава Цаха; его будущая жена сидела, потупясь, рядом со своим отцом, а Йосеф храбрился и пытался поймать ее взгляд, невеста ему понравилась сразу, но он думал — может, будь на месте Ханы другая девушка, она произвела бы на него точно такое же впечатление? Многие годы Йосеф не мог вспомнить первых своих слов, обращенных к Хане. Они пробовали вспомнить вместе, но не смогли — оба были взволнованы сверх всякой меры. А сейчас все вспомнилось так, будто происходило вчера, более того — он смог разглядеть детали, на которые в тот раз не обратил внимания: например, сидевшего в углу старшего брата Ноаха, и взгляд его, почему-то тяжелый и недружелюбный. А первыми словами, обращенными к Хане, оказались: "скажи, тебе нравится лук в супе?"

Йосеф подумал о том, что помнит все, и, подумав это, действительно вспомнил. Все и сразу. Все, что память человека скрывала в своих потайных уголках, все, что не могло просто в силу душевной инерции вырваться из привычных закутков души, мгновенно выпало в осадок, проявилось, всплыло и обозначилось. Это оказалось легко, и не нужно было более прилагать усилий ни для того, чтобы вспомнить, ни для того, чтобы описать, ни для того, чтобы понять.

Обновленная душа Йосефа Дари опустилась в низшие сфирот и обрела тело. Свое ли?

Он преодолел барьер и опустился в бассейн…

Аллах велик. Аллах настолько велик, что иногда его невозможно понять. Страшное преступление — предательство. Страшно, когда предает друг. Но друга можно убить, как он убил Гасана, единственного близкого по духу человека. Гасан, видите ли, не захотел быть одиноким воином Аллаха, как Муса, Гасан пошел к хамасовцам и начал выполнять их поручения. У Мусы не оставалось иного выхода — он убил Гасана. Он уже и тогда, в семнадцать лет, был достаточно умелым, и его не поймали. Наверное, многие догадывались. Их дело.