Брайан Олдисс - Зима Геликонии

Когда период труда закончился, щель у передней стены осталась. Щель была шириной 240 миллиметров — пройдет половина малого года, и выход из камеры Лутерина снова окажется перед дверью из монастыря Бамбек. Он заметил соответственную надпись на граните, гласящую: «МИР ОТДЕЛЯЕТ ОТ ТЕБЯ ПОЛОВИНА ГОДА: ДУМАЙ, КАКУЮ ВЫГОДУ ТЫ МОЖЕШЬ ИЗВЛЕЧЬ ИЗ ЭТОГО».

В скале было вырублено глубокое окно. Далеко ли простиралось это окно, прежде чем превратится в окно во внешний мир, понять было трудно. Дальний конец окна был забран решеткой. За решетками виднелись деревья, каспиарны, клонящиеся под порывами ветра.

Лутерин бесконечно долго смотрел на эти деревья, потом пошел к койке и опустился на нее, переживая красоту зрелища. Окно было отчасти засыпано щебнем. Сквозь оставшуюся щель лился драгоценный свет, наполняющий дальний угол камеры чудесным сиянием и превращающий его в кусочек рая. Свет всего мира, казалось, благословенно вливался в голову Лутерина. Он создавал невероятно глубокие и разнообразные тени, придающие каждому углу более чем скромной камеры очертания полутонов такой степени, которые не только никогда раньше не были свойственны ей, но которых он никогда раньше не наблюдал в мире свободы. Он снова вкушал экстаз существования.

— Инсил! — выкрикнул он в сумерки. — Я возвращаюсь!

На следующий день он совсем не работал, но наблюдал за тем, как животворное окно движется вдоль внешней стены. На следующий день он снова отказался тянуть за цепи, и окно снова передвинулось и почти полностью исчезло. Но даже небольшого оставшегося зазора хватило для того, чтобы пропустить в его темницу достаточное количество благодатного света. Когда на четвертый рабочий день даже эта щель исчезла — разумеется, для того, чтобы очаровать узника следующей камеры, — Лутерин почувствовал себя несчастным.

Начался период сомнений. Страстное стремление оказаться на свободе сменил страх перед тем, что он там обнаружит. Что Инсил могла сделать с собой? Могла ли она навсегда покинуть столь ненавистное место?

А мать? Вдруг она уже умерла — ведь прошло столько времени. Он воспротивился порыву погрузиться в паук и узнать наверняка.

И Торес Лахл. Что ж, он успел ее освободить. Возможно, она просто вернулась в родной Борлдоран.

Какова теперь политическая ситуация? Кто занял пост олигарха, и как он проводит в жизнь указы прежнего олигарха? Убивают ли, как прежде, фагоров? Продолжается ли борьба между церковью и государством?

Он задумался о том, как к нему отнесутся, когда он выйдет наконец на волю. Возможно, его сразу схватят и все равно казнят. Вопрос был старый как мир: до сих пор, по прошествии десяти малых лет, не было известно, кто он на самом деле, святой или грешник. Герой или преступник? Само собой, путь к посту Хранителя Колеса ему теперь закрыт.

Он начал вести разговоры с воображаемой женщиной, достигая в этих монологах необыкновенного согласия, проявляя красноречие, которое никогда прежде не было ему свойственно, никогда — лицом к лицу с собеседником.

— Что за жизнь у людей, настоящий лабиринт! Гораздо проще быть фагором! Эти создания не знают мучений надежд. Когда ты молод и юн, то тешишь себя несбыточной надеждой на то, что рано или поздно обязательно произойдет что-то чудесное. Потом ты наследуешь ограниченные надежды своих родителей, встречаешь прекрасную женщину, стараешься стать прекрасным для нее.

В то же самое время.

В то же время ты чувствуешь, что во всей массе случайных возможностей, в чаще противоречивых мнений есть что-то живое, что возможно узнать — узнать и понять. И ты, вне всякого сомнения, со временем это узнаешь и преобразуешь тайну в связные понятия. И потому естественная жизнь человека — средоточие мира — возникает из дымки в сиянии чистого света, в картине полного понимания.

Но на самом деле не все так ясно. И коль скоро это не так, откуда возникает мысль, чтобы мучить и раздражать нас? Все годы, что я провел тут, все мысли, что пронеслись в моей голове, — все это ушло...

И он сильными руками хватался за конец короткой цепи, одной из бесчисленного ряда цепей. Отсчет дней по каменным календарям убыстрялся. Приближался прежде невообразимый день, когда он должен будет оказаться на свободе среди других человеческих существ. Что бы ни случилось, молился он богу Азоиаксику, пусть ему снова доведется вкусить любовь женщины. В его воображении Инсил больше не была далекой.

С севера дул ветер, принося с собой частицы вечной ледяной шапки. Мало что могло уцелеть на пути этого ледяного дыхания. Даже жесткие листья каспиарнов, когда дул ветер, заворачивались вокруг стволов наподобие парусов.

Долины были засыпаны снегом, росли высокие сугробы. Год за малым годом свет угасал.

К часовне короля ЯндолАнганола теперь был выстроен крытый проход. Проход был грубо укреплен упавшими сучьями и валежником, но свое назначение выполнял надежно, предохраняя тропу от снега до самой утонувшей в сугробах двери.

Впервые за много веков в этой часовне жили. В углу у небольшой печки сидели двое, женщина и мальчик. Женщина следила за тем, чтобы дверь всегда была заперта на засов, и закрывала ставни на окнах так, чтобы снаружи не было видно, что в печи горит огонь. У нее не было никакого права находиться здесь.

Вокруг часовни она расставляла капканы, которые нашла ржавеющими в одном из углов часовни. В ее ловушки попадались небольшие зверьки, и пищи хватало. Только в самых редких случаях она позволяла себе показаться в деревне Харнабхар, хотя там она уже давно сдружилась с хозяином лавочки, торгующим рыбой, которую везли издалека, от моря — проходимой для саней древней тропой через горы, по которой она когда-то приехала сюда сама.

Она научила своего сына читать. Она писала в пыли буквы, потом подводила сына в стенам, где мальчик мог увидеть начертанные буквы различных текстов. Она объясняла ему, что буквы и слова суть символы идеальных вещей, многих из которых не существует и не существовало никогда. Она хотела за чтением внушить мальчику мораль и выдумывала для него забавные истории, над которыми они смеялись вдвоем.

Когда ребенок засыпал, она сама читала надписи на стенах.

Она постоянно думала о том, что привело сюда первого хозяина этой часовни, жителя города Олдорандо. Их жизни пересеклись странным образом, через многие мили и века. Он удалился сюда в изгнание, чтобы понести наказание за свои грехи и преступления. Потом, в конце жизни, к нему присоединилась странная женщина из Димариама, далекой страны Геспагорат. Король и его спутница оставили документ, который Торес читала часами. Иногда ей казалось, что рядом с собой она ощущает беспокойный дух короля.