А. Казанцев - Мир приключений 1962. Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов

У многих по дворам бродили кабаны, выросшие вместе со свиньями, медвежата, с которыми до определенного времени играли ребятишки, всякое мелкое зверье, принесенное из тайги для забавы.

Подрядившись сначала за деньги, а потом уже просто ради удовольствия потрудиться в межсезонье, построили охотники подворье для зообазы, срубили жилую избу, просторную, светлую. И как-то само собой повелось, что стала изба Андрея то ли клубом, то ли гостиницей для всех прибывавших в селение охотников. Места в доме было много, а хозяин, по общему признанию, хлебосолен, а главное, холост.

Через месяц на подворье зообазы, огороженном крепким забором, бродили молодые изюбри, косули, кабарги. Из крепких клеток вдоль стен смотрели на них, сверкая глазами, рыси, росомахи, медвежата.

Почта каждую неделю приходила моторка, на которую грузили клетки с хищниками. Изюбрей и других копытных решено было отправить к железной дороге осенью.

Как ни был Андрей занят делами, а все ж заметил, что частенько на подворье приходит вместо зверолова Прокопьева его дочь Анна. Поначалу Андрей даже сердился — какие могут быть разговоры у охотника с девчонкой, — потом то ли привык, то ли уж в то время приглянулась она ему.

Под осень получил Андрей из Хабаровска письмо: краевое начальство упрекало охотоведа за невыполнение плана по отлову змей. Не было поймано ни одного дальневосточного полоза, ближайшего родственника удавов. А спрос на них в зоопарках и зверинцах велик.

Андрей сообщил, что никто из охотников не хочет ловить змей, сколько он их ни уговаривал. Ответ из крайцентра пришел незамедлительно. Охотоведу грозили выговором. Андрей и без этого понимал, что промашка в работе получилась крупная. Надо ловить и гадов, коль в них так нуждаются.

Как-то рассказал он о своей беде Анне. Забежала она к нему, как всегда, будто случайно, а проболтали до сумерек. Заодно она клетки помогла вычистить, покормить зверей.

Услышав про полозов, Анна пожала плечами:

— И кому такая погань нужна?

— Это они тебе не в диковинку, Анна Игнатьевна, а другие посмотрят — знать больше будут.

— О чем? О змеях?

— Нет, о природе, о жизни. Человек должен знать, чем его земля богата.

— Ну, узнают, а толку? Узнать — и все.

— Не совсем. Узнав что-либо, люди не всегда еще знают, что из этого следует.

Аннушке было приятно, что Андрей разговаривает с ней о серьезных вещах и всерьез. Поселковые парни, те просто ходили за ней на шаг позади, вздыхали, либо разговор вертелся около чужих домашних сплетен. А тут… Даже со старыми, опытными охотниками Андрей Петрович не разговаривал так, как с ней. Аннушка старательно пыталась понять, какая же главная мысль руководит Андреем во всей работе. Он же не просто охотник, он видит в тайге больше, чем промысловик. Те-то шли в тайгу, как на скотный двор или в птичник, как в кладовую, где никогда не оскудевает запас.

— Все знали, — продолжал Андрей, — выдра — хищник, она поедает рыбу. Ее уничтожали без пощады. Вдруг увидели: исчезла выдра — исчезла и рыба. В чем дело? Оказалось, выдра — санитар реки. Она уничтожала слабых и больных. По-своему заботилась об улучшении потомства. Не стало выдр — рыба начала вымирать.

Неделю спустя Аннушка пришла на базу поутру и сказала:

— Андрей Петрович, нашла я вам полозов. Знаете, на Матае барак старый, на лесосеке. Километрах в десяти вверх по течению. Видела я их там.

И они поехали. Бат, длинная лодка, выдолбленная из великана тополя, хорошо слушалась шестов, особенно Аннушкиного. Она стояла посредине этой удэгейской пироги, широким мужским махом заносила шест и, навалившись на него, легко гнала лодку. Андрей едва поспевал за ней. Хотя и доводилось ему уже раз ходить на бате, но сноровки еще было мало.

В плывшей навстречу тайге стояла грустная осенняя тишина. Лишь быстрая вода курлыкала под обрывами, звенела галькой на перекатах. На правом, освещенном солнцем берегу застыли в безветрии багряные клены, бледно-желтые липы вперемежку с хмурыми, поросшими сизым мхом кедрами, елями; без устали трясли медными монистами осины. Другой берег был темен, и от него почти до середины реки легла глубокая тень.

К заброшенному бараку добрались после полудня. Подогнав лодку к берегу, Анна, не дожидаясь, пока Андрей вытащит бат, взяла мешок и пошла к полуобвалившемуся строению. Управившись с лодкой, Андрей поспешил к ней.

Он увидел Анну в бурьяне, за бараком. У ее ног вился клубок змей, уже собравшихся на спячку. В клубке было не меньше полусотни полозов, больших и малых. Их тела, разрисованные по-тигриному, в ярких желтых и черных полосах, упруго выгибались. Стеклянные немигающие глаза смотрели отчужденно, будто ненавидяще. В ярости змеи раскрывали рты, извивались в руках Анны, пытаясь укусить ее. Но не успевали. Быстрым движением Анна совала очередного полоза в мешок.

Не раздумывая, Андрей подскочил к клубку и схватил полоза около головы. Холодное, будто мертвое тело упруго шевельнулось под пальцами, змея взметнула хвостом. Превозмогая отвращение, Андрей сунул полоза в мешок. В освободившейся ладони еще оставалось ощущение двигающегося холодного тела. Поймал второго полоза — тоже в мешок — Третьего — туда же.

Испуганные змеи начинали расползаться.

В мешке полозы бились с такой силой, что Андрей и Анна едва удерживали его. Один полоз взвился, выскочил из мешка и скрылся в траве.

Андрей зажал горловину мешка, в котором бились змеи. Их круглые тела четко обозначались под холстиной.

— Хватит, — сказал он.

Анна подняла было руку к лицу, чтобы вытереть пот, но задержала ее на полдороге и, брезгливо поморщившись, отвела в сторону.

— И противные же они!

Затягивая бечевкой мешок, Андрей оглянулся:

— Очень. До сих пор холод в ладонях.

Анна вдруг вздрогнула всем телом. Потом она очень долго и тщательно мыла руки в прозрачной речной воде.

Присев на борт лодки, Андрей закурил.

— Бедовая ты!

Выпрямившись, Анна повернулась к нему:

— Бедовая?.. Нет.

Ресницы ее дрогнули и опустились:

— Глупая…

И вдруг рассердилась:

— Глупая! Чего меня понесло за этой пакостью!

Бросив папиросу, Андрей поднялся, подошел к ней:

— Аннушка!

Она не обернулась и все смотрела на раскаленные зарей облака над черной тайгой.

Улыбка тронула уголки ее губ. Только уголки. Они чуть приметно дрожали, сдерживая готовую хлынуть радость.

— Догадался. Ученый ты человек…

Обернулась и поцеловала Андрея по-девичьи, сжатыми губами. Прижалась виском к его щеке.

Он почувствовал, как напряженно бьется у нее под кожей жилка.

— Не осуди, — прошептала она.

С вечера третьего дня Андрей почувствовал жар. Глаза стали сухими, точно их засыпало песком, губы пересохли. Нудно заныла раненая нога.