Яна Дубинянская - За горизонтом сна

Глаза Арчибальда в бессонную ночь перед стартом. Не горечь разлуки, не гордость за брата и не зависть — нечто гораздо сложнее, выпуклее, многограннее; Арчи по-другому не может… не мог. Наверное, из энциклопедических справочников нетрудно будет узнать, сколько лет прожил Арчибальд Брюни. Сколько десятилетий он не дожил до встречи с братом… Тогда, накануне, тот невесело шутил об эйнштейновском парадоксе близнецов, который братья Брюни уникальным образом проверят на практике. Молодой близнец и старый близнец…

Живой — и мертвый. Почти нет разницы.

— К тебе можно, Стен?

Он не стал подниматься, оборачиваться и даже размыкать век

— Ты уже вошел, Алекс.

Судя по звуку шагов, Нортон небыстро ходил из конца в конец отсека, словно пойманный и уже смирившийся с этим дикий зверь. Остановился, заглянул в лицо Селестену; отвернулся, напоровшись на равнодушно прикрытые глаза. Ему непременно должно было показаться, что равнодушно.

— Я был вчера в Замке, — начал Александр, — познакомился еще с одним местным парнем, он, кажется, потомок нашего Феликса… инженера Ли. Кое-что у него выяснил… В общем, сейчас сто девятнадцатый год от ЭВС. Мировая война, глубокий экономический кризис. Все силы общества направлены на физическое выживание; ничего похожего на прогресс. А мы с тобой — безвременно павшие герои прошлого, Первая Дальняя — канонизированный подвиг человечества… Тебе смешно?

— Нет, — честно ответил он.

— Мне тоже.

Нортон умолк. Молчание ненавязчиво окрасили последние аккорды; музыка растворилась в воздухе, не закончившись: двенадцать тонов никогда не ставят музыкальной точки. Кончился только диск. Селестен шевельнул было рукой, чтобы запустить его заново, но передумал.

— Не представляю, как жить в таком мире, — беспомощно прозвучал в тишине голос Александра. Брюни пожал плечами. Он тоже не знал. Но не собирался размышлять об этом… пока.

Пока есть кое-какие долги.

— Послушай, Алекс, — заговорил он, — ты лучше представь себе, что снаряжаешь в полет космическую экспедицию… допустим, Первую Дальнюю. Ты меня понял. Фальшивую экспедицию с прыжком во времени.

—Я?!

Беспомощности как не бывало. Уже хорошо.

— Пофантазируй. Ты — во главе подобного проекта. Ты ведь занимаешься этим не от нечего делать, правда? У тебя есть какая-то цель. Все это кому-то — тебе — для чего-то нужно. А значит…

— Не понимаю, о чем ты, — досадливо бросил Нортон.

Селестен резко распахнул глаза. Сразу не увидел Александра — ах вот он где, у самого иллюминатора с видом на белесое небо. Ссутулившийся, постаревший. Это ты напрасно, Алекс; нам еще есть, с кем и за что воевать.

Легко, будто теннисный мяч, выскочил из кресла:

— Ты захочешь знать, что происходит на борту. Можно нашпиговать «Атлант» видеокамерами с передатчиками — но это не решение вопроса, ведь ты в любом случае умрешь раньше, чем эксперимент завершится. Значит, тебе придется послать с экспедицией своего человека, добровольца, который закончит начатое тобой. Или же…

— Или полететь самому.

Голос Нортона прозвучал тускло; логика безупречно сработала сама собой, без помощи сознания. Собственное открытие произвело на него впечатление лишь секундой позже. Вскинул голову, обернулся, встретился взглядом с Селестеном. Тот кивнул:

— Он среди нас.

И он ответит. За все, черт возьми!

Селестен Брюни вставил в дисковод старый, давным-давно не слушанный диск. Хорошо забытая музыка помогает думать. А подумать надо всем этим придется как следует — и, к сожалению, одному.

У Алекса было скучное, предельно утомленное выражение лица. Мол, взваливать на себя еще и это — зачем? Пусть мы даже вычислим КТО — разве это вернет нас назад в прошлое… то есть в настоящее, наше настоящее? Сейчас, когда за бортом «Атланта» — абсолютно чужой, полуразрушенный, враждебный мир… представь себе, что будет, если каждый из нас начнет подозревать всех остальных, искать крайнего, виноватого?!

Не каждый, возразил Селестен. Только мы с тобой. Мы сможем сами… И — после паузы: хорошо. Я смогу сам.

Алекс ушел; удерживать его было бесполезно и бессмысленно. Ну что ж, приступим. Брюни сел в кресло и раскрыл на коленях электронный блокнот. Тринадцать человек: шестеро ученых из научного состава и семеро членов экипажа. Знакомые имена выстроились в два столбика на маленьком мерцающем мониторе. Двоих исключаем сразу: он выделил по одному имени вверху каждого столбца и отрывистым стуком по клавише удалил их. Селестен Брюни и Александр Нортон. Кое-кому в этом мире можно доверять.

Остается одиннадцать. Научный состав после многочасовых собеседований, бесчисленных проверок, сопоставлений, колебаний и ожесточенных споров братья Брюни утверждали вместе. Разумеется, это ничего не значит; но ради памяти Арчи попробуем начать не с них. И заодно запретим себе идти по пути наименьшего сопротивления.

Да, кстати… Синий прямоугольник, скользящий по списку, в который раз задержался на трехступенчатой пирамидке в столбце. В строку или даже в две не поместилось: Габриэл Караджа-ни, неоантропсихофизиолог. Единственный случайный человек на «Атланте», ненужный, в последний момент подброшенный балласт. Никчемная, пустопорожняя единица на борту…

Настолько грубо и плоско они бы не сработали. Секретных агентов не внедряют в тщательно подобранную команду с помощью банального, словно конверт со взяткой, телефонного звонка. Нельзя позволять себе свернуть на скорее всего ложный след, руководствуясь личной неприязнью. Нет, конечно, проверим и его. В свое время, наравне с остальными.

Итак, технари. Селестен отдавал себе отчет, что знает их весьма и весьма поверхностно — кроме разве что медика, с которым пришлось много работать вместе, исследуя мертвого человека-растение. Имя Косты Димича стояло в списке вторым; опять-таки, будем логичны, нет смысла забегать вперед.

Поль Дере, навигатор. Смуглый великан с южными вишневыми глазами, слегка простоватый на вид. Брюни кликнул ссылку на досье: да, деревенское происхождение, семейные виноградники. Сельскохозяйственный колледж, а потом вдруг Высшая школа навигации; крутой поворот. Двадцать восемь лет, холост. А родители строили ему дом окнами на реку, припомнил Селестен с того последнего сеанса, наверное, мечтали, чтобы сын бросил космос, женился и осел в родных местах. Кто знает, осталось ли что-то при нынешнем кризисе от этого дома, да и от виноградников тоже… А ведь особенность психологии блудных сыновей такова, что они всегда более или менее твердо уверены: им есть, куда вернуться.

Только не надо лирики, одернул он себя. Поль Дере — навигатор; как он мог вести корабль, не замечая, что на самом деле кружится на месте? Алекс говорил, что он один знал о Самодостаточной навигационной системе. Диплом с отличием, сообщало досье, четыре награды на конкурсах космических пилотов Содружества… Так каким же образом, навигатор Дере?!.